Они направлялись к отдалёной горе, но они не могли ни дойти до Шабаша, ни миновать его. Им предстояло бежать вечно и в никуда, с ужасом маячившим далеко впереди и с надеждой, оставшейся далеко позади.
За мгновения до моего падения на многоигольные вершины деревьев, видение рассеялось. Оно свернулось, стало призрачным и унеслось прочь, постепенно утратив форму и структуру.
Я осознал, что пробудился, хотя мои веки казались заклееными. Я не слишком старался расплющить их. Я был слишком истощён. Вместо этого я постарался собрать воедино моё возвращающееся сознание, соеджинить разрознённые франгменты своего существа. Я пытался слышать. Пытался ощущать. Старался вспомнить.
Мне удалось снова добиться некоторого ощущения единства, восстановить некоторое чувство единого целого. Я мог ощущать, как в груди билось сердце, и оно обивало: Я... я... я... я...
Его удары были размеренными, а вовсе не паническими. Оно было под контролем.
Я мог ощущать кожей лица холодный воздух и несколько капелек пота, оставивших холодные следы, испараяясь.
{Это была фантазия}, - сказал я себе. - {Всего лишь фантазия}.
Затем я продолжил монолог:
Мы придаём слишком большое значение проявлениям нереального. Мы, также, слишком поддаёмся влиянию фантазий, даже при отсуствии веры. Вера является единственно необходимым в отсуствие понимания. Но при отсуствии понимания вера {является} необходимым. Что мы должны понимать, это то, что мы можем выбирать свои верования. Нам не нужно, позволять {им} выбирать нас, соблазняя нас в виде фантазий.
{Если мы не можем справиться со своими фантазиями, то на что нам надеяться? В прошлом, в будущем. Теперь и всегда}.
Я открыл глаза.
Глава 16
Я лежал на соломянном матрасе, накрытый одним покрывалом. Я осознавал, что было холодно, но в действительности не ощущал этого. Я чувствовал себя совершенно оцепеневшим и полностью отрешённым от происходящего вокруг.
Карен сидела на стуле возле кровати, закинув ноги на стол. Она наблюдала за мной из-под своей пластиковой маски - маски, которая казалась прозрачной второй кожей.
- Эй, - сказал я тихо.
- С возвращением, - ответила она. Её голос был преисполнен иронии. Я решил, что по какой-то причине раздаржал её.
- Что случилось? - спросил я.
- А ты как думаешь? Они изображали из себя испанскую Инквизицию. Ты выложил им всё, что они хотели знать. Не придержал при себе даже малейшей подробности. Чего нельзя сказать о твоём общении с нами.
- О, - сказал я. - Что я сказал им такого, о чём бы не упоминал вам?
- Что-то о скорости мутации паразита, которая даёт ему возможность в процессе эволюции справиться со всем, что мы можем изготовить, чтобы атаковать его. Или, другими словами, даже имея в своём распоряжении все ресурсы лаборатории, мы не можем эффективно бороться с этой штукой. И ещё, если бы ты сказал Натану об этом...