Ганс никогда толком не осознавал своих сил, не учился ими управлять. Не было необходимости в этом – от кого ему защищаться? И сейчас он безоговорочно поверил другу, понимая, что Чешир знает, что говорит.
– Я бы не стал причинять тебе вред, – на всякий случай произнёс Ганс.
Хотя в словах Василия и не было никакого обвинения. Ганс мог бы возразить, что это так не работает, но не стал. Может, подсознательно сам сомневался в верности слов… Вдруг флейта не всегда нужна, и вытягивать силу можно усилием воли?
– Все равно ты должен многому научиться, – поднявшись, Беляков побрел к сумке, брошенной посреди комнаты.
– Хорошо, расскажи – как тебя не прибить?
– Какого цвета кот? – уже скрывшись за дверью душа, выкрикнул свое задание маг.
Чувство, когда Ганс остался один, очень напоминало ему то, в больнице, но было куда заметнее. На этот раз, для того чтобы разобраться, что к чему, от него потребовалось меньше усилий – он уже догадывался, что искать. Особенно после вопроса, долетевшего из ванной.
Музыкант внимательно разглядывал животное. Он даже удивился, как мог раньше не замечать его, если кот, конечно, всё это время был рядом. Ганс не стал отвечать Чеширу, а просто потянулся к коту, медленно, будто тот был настоящим. Ровно так же погладил его, проведя пальцами по шерстке. Было любопытно: кто он? Очевидно же, что в обычном понимании этого слова кот не был живым.
Чешир едва не упал в ванной, когда призрак решил погладить его тотем. Возникло немного странное ощущение – слишком яркое для нематериальной части, которая чаще всего была почти незаметна, и все равно приятное, как если бы это был тот самый кот, которым сам Чешир был когда-то. Потирая локоть, которым он ушибся о плитку в ванной комнате, с мокрой шевелюрой, он вышел к призраку.
– Наконец ты заметил его, – маг остановился на мгновение, чтобы изучить заинтересованность на лице призрака.
Ганс кивнул.
– Тебя многое связывает с этим котом?
Василий усмехнулся и тоже кивнул:
– Это как бы и есть я, самая важная часть меня – моя душа. А тело – так, как приложение, – он принялся одеваться. – А вот у тебя… Я еще не разобрался, есть ли у тебя душа.
Шмидт склонил голову набок:
– Ты же говорил, что я когда-то был человеком. Как у меня может не быть души?
Он не сердился, просто пытался разобраться.
– Почти все приведения – это энергетическая оболочка, которая потеряла тело и тотем, но сохранила обрывки личности. Так что души чаще всего нет, – пожал плечами Чешир. – Но ты ведешь себя так, словно она у тебя имеется. Я могу и не видеть тотема, если он внутри твоего образа. Вообще довольно экстравагантный выбор: сущность вместо тела.