– Что ж партнеры, друзья, – довольно произнес ее директор, – предлагаю подкрепить наше событие не только подписями на документах, но и на фотографии. Исторический момент же!
– Эх, Игорек, как тебе после таких заманчивых предложений отказать-то? – послышался ответ.
Что было дальше? Васька по инерции прильнула к камере, чтобы спрятать лицо от Матвея. Ну не готова она была его видеть после их "разговора". Мужчины развернулись к ней и, закинув руки друг другу на плечи, улыбнулись прямо в объектив. Нажатие кнопки, щелчок затвора и Василиса ошарашено отводит фотоаппарат в сторону. Сердце мучительно дернулось в собственной клетке из ребер.
– Василиса? – Первым опомнился дядя Саша. – Надо же! Какая встреча! Какими судьбами, девочка?
– Работаю, – едва смогла она произнести в ответ.
–У Игоря?
– Да, она работает на нас, – Матвей прищурил глаза, – а вы знакомы?
– Конечно! Этот ребенок вырос на моих глазах и в моем доме. Да они же с моим сыном лучшие друзья с детства. Да, Никит?
– Да, отец, – кивнул тот в ответ и устремил пристальный взгляд на девушку, – ну, привет, Лиса. Давно не виделись.
Глава 8.4
Легко не думать о человеке, когда между вами пропасть в несколько тысяч километров. Легко не вспоминать ваше общее прошлое, когда не слышишь даже его голоса. Все легко, когда нет никакого напоминания. Когда тот человек подобно дымке растворяется в будничной суете. Так было на протяжении всех этих четырех лет, когда Лиса полностью вычеркнула его из своей жизни, удалила из друзей и отправила в черные списки. Сказать, что Ник был сильно опечален? Не совсем. Да, ему было жаль, что их дружба так глупо и внезапно оборвалась. Но мысли такие его посещали крайне редко, когда на каких-то из фотографий их общих друзей проскакивало ее лицо. Вот тогда внутри просыпалось какое-то чувство тоски и он подолгу мог всматриваться в знакомые черты. А ведь Никита ей писал, много писал, но все сообщения так и остались непрочитанными. Кое-где он даже теперь и не мог оставлять ей никаких сигналов. Васька отгородилась от него, возвела непробиваемую стену. Что ж, она так сама решила. И Никита плевал на все, уходя с головой в шумные тусовки своих новых друзей. Так было первый год и второй, который он провел заграницей. На третий год за него внезапно взялся отец и перекрыл весь кислород, а точнее заблокировал все карты и поставив сына перед фактом:
– Зажрался ты сынок. С этого момента все гульки под запретом.
– Да? И кто мне помешает? – Самодовольно отозвался парень.
– Я. Оплачиваю только твою учебу и не более. – Александр отложил газету и внимательно посмотрел на сына. – Хочешь устроить пьянку? Валяй, но только за свои средства и не в моем доме.