– Кольца нашли, – кивает Золотников. – А теперь вы двое – вон! Ты уволен! Мне сто лет в обед не нужен охранник, который тычет в кого ни попадя агрегат…
– Одевайся спокойно, все будет хорошо, – шепчет мне на ухо Захар.
Сам же выходит и закрывает дверь, тем самым давая передышку.
– Вот это да… – тихо шепчу и опираюсь локтями о стиральную машину. – Это же надо так вляпаться…
Меня трясет, причем не только из-за того, что являлась мишенью сумасшедшего старика. Пока натягиваю на себя одежду, до меня вдруг доходит самое страшное – я Диме изменила!
Не устояла, не смогла. Такое ощущение – будто заколдовали. И ведь честно просила Захара прекратить. Он не слушал, все целовал и целовал, а в поцелуях он большой спец. Как тут устоишь?
Меня и раньше целовали, еще до Димы, хотя муж у меня первый мужчина. Но никогда я и половины такого удовольствия не испытывала, как здесь с человеком, абсолютно мне неподходящим. Я вообще совсем недавно всерьез считала, что поцелуи переоценивают.
У Захара не только губы волшебные – все остальное тоже. То, что случилось в этой прачечной, вообще не сравнить с происходящим в спальне моего супруга. Почему так?
Выскакиваю из прачечной, красная как рак. Там меня ждет Захар. Вручаю ему пиджак, и мы идем с ним вон из особняка под конвоем охраны, как злостные преступники. Мне жутко стыдно, а с моего спутника как с гуся вода, наоборот, кажется довольным.
Когда выходим на улицу, Захар берет меня под руку и говорит:
– Я припарковался на стоянке неподалеку, пойдем.
Послушно иду за ним, хотя сама не знаю зачем.
Он же цветет и пахнет, улыбается так широко, будто выиграл в лотерею. Думает, у нас будет продолжение? Ну нет, я и без того чувствую себя самой гадкой гадиной на свете.
Когда подходим к его белому джипу, лезу в сумку.
– Вот твоя кукла, и на этом все. Уезжай!
Достаю золотоволосую красавицу и нервно вскрикиваю, обнаружив, что у нее сплющено лицо. Разбилась, когда я уронила сумку на пол прачечной? Или слон по имени Захар на эту сумку наступил?
– Ой… – тихо пищу, разглядывая повреждения, аж слезы на глазах наворачиваются, так жалко игрушку. – Может, можно как-то починить?
Захар возвышается надо мной, на секунду каменеет, изучает взглядом несчастную куклу. Вдруг вырывает ее из моих рук и разламывает несчастной голову.
Глядя на это варварство, нервно вскрикиваю, закрываю рот ладонью. А в руках Захара очень скоро оказываются черные камни, перемешанные с белой ватой, которой была набита кукольная голова. Наверное, чтобы камни не стучали.
– Бриллианты, – кивает он.
Смотрю на камни и не верю – они очень крупные для бриллиантов, один размером с ноготь большого пальца на моей руке.