Андрей.
Она распахнула дверь и, когда он вошел, бросилась к нему, притулилась и только теперь почувствовала, как душат слёзы. Надя обхватила его руками и уже ничего не боясь, дала волю слезам.
Он обнял за плечи, прижал, и она снова почувствовала, этого ощущения ничто не заменит, никакие другие объятья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
Но когда утешаешь кого-то, собственные мысли отходят на задний план и не так сильно тревожат. А сейчас, ей именно это и надо было. Говорить кому-то что всё будет хорошо, и начинать самой в это верить.
Только бросили вещи и сразу пошли в пункт сбора информации. И хоть перелёт дался Зое Семёновне нелегко, откуда-то ещё брались силы. Толкали к действиям. Ни сидеть, ни ждать, а идти выяснять, искать, и расспрашивать.
Но все знали то, что знали все. Родственникам, которые сидели на стульях, расставленных в вестибюле гостиницы, почти ничего не сообщали. Вопросы, одни лишь вопросы. Ожидание долгое, тягучее.
Только один раз вышел человек и прокричал:
- Котомкин! Есть кто-то?!
Все указали на девушку, что стояла в стороне и разговаривала по телефону. За несколько часов, уже многие знали друг друга по фамилиям.
Девушка подошла к мужчине, и тот сказал следовать за ним. Больше она не возвращалась. Всем стало ещё страшнее. Круглыми глазами, со следами бессонной ночи, люди смотрели друг на друга и думали – “Кто следующий?”.
Но больше никто не выходил и все надеялись на какое-то чудо.
Надеялась и Зоя Семеновна. Минуты перетекали в часы, часы сливались в сутки. Лишь раз она вернулась в свой номер, зашла в уборную, умылась, выпила таблетки. Нет, нет, да и кольнёт что-то в груди. Она смотрела на себя в зеркало и со страхом думала – Дожить бы.
Весь день она сидела среди этих людей. Два раза их позвали в столовую и все, держась друг за друга, как будто боясь потеряться. Шли, обречённо оборачиваясь, в ожидании, что вот сейчас позовут, но в конце концов понимая, если кто-то что-то узнает – узнают все.
Ела Зоя Семёновна без аппетита, только для того чтобы прошла тошнота. Хотелось спасть. Тело изнывало от усталости. Женщина испуганно озиралась и чувствовала, ещё немного и она не выдержит. Но сон тоже не шел. Иногда она забывалась на стуле, склоняла голову на грудь и так ухватывала обрывки сна. Но только лишь шаркнет кто-то, или скажет громко, чуткий слух тут же настраивался, заставляя открывать глаза.
А иногда слышалось, будто плачет ребёнок. Но потом она понимала - это только кажется. Привычка, вставать ночью на плач детей, когда Маша валилась от усталости, заставляла прислушиваться и быть всё время начеку.