– Лет пять. Шесть.
Черт, опять та же дата. Не Шарлотта ли нашла ему эту квартиру? С нее станется. И квартира чем-то на нее похожа – такая же гордая, блестящая.
– Какого цвета стены в твоей мастерской?
– Белые, – ответил он в ту же секунду.
– Ладно, спрошу иначе. Будь у тебя спальня, в какой бы цвет ты выкрасил там стены?
Он задумался. Действительно, задумался. Боже, помню, как сама отвечала Ба, когда после покупки квартиры, она спросила случайно, в какой цвет я покрашу стены? Неделю я перебирала палитру, сравнивала оттенки, красила стены в разные цвета на пробу.
– Кирпичные, – вдруг ответил Маккамон.
Тут я чуть не заорала на него изо всех сил, знаете почему? Волосы Шарлотты были ровно такого же оттенка. Тон в тон. Но я сдержалась, потому что Маккамон бы выпал в осадок из-за моей внезапной ревности. Конечно, ему не понять.
– Кирпичные, – повторила я. – Круто. Идем искать.
– Искать? Но мы пришли сюда выбрать краску для твоей спальни.
Я пожала плечами.
– Возьмем два ведра вместо одного, в чем проблема?
– А ты уже выбрала цвет?
– Бирюза. Мебель там светлая, кроме стола разве что, так что цвет вполне подойдет. Вот только…
– Что? – напрягся Маккамон.
– Да так, придется еще кое-что сменить, но это… мелочи. Сущие мелочи.
По итогу сущими мелочами стали:
Тканый ковер, белые шторы, ярко-лимонное кресло, постельное белье из черного шелка, постельное белого из белого шелка. Дюжина подушечек для кровати в трех цветах, набор наволочек с веселыми принтами, чтобы расставить акценты. Торшер из алюминия с огромным плафоном, на случай, если захочется почитать (или порисовать?) в кресле. Еще один горшок с азалией, чтобы моя не скучала в одиночестве. И стеллаж под цветы, которых у меня теперь аж два, а ставить-то не куда!
Ах, ну и краска двух видов. Пришлось взять по два ведра каждой, добавьте к ним еще валики, ванночки и всю эту дребедень, без которой никак не привести стены в божеский вид.
Все-все наши покупки обещали доставить по адресу утром понедельника.
А мы отправились в ресторан, потому что как-то незаметно пролетели целых четыре часа, и по строгому расписанию гения настало время ланча.
Поскольку Маккамон жил затворником, то связи с рестораторами имелись только у Эйзенхауэра. Тому-то он и позвонил с моего мобильного. И я, едва сдерживая смех, слушала, стоя рядом с Робертом, как Эйзенхауэр переспрашивал:
– Что-что? Забронировать столик?… Тебе?…
Выбрать мне ресторан Маккамон не разрешил, а спорить я не могла. Он сказал, что я выберу какую-нибудь забегаловку с фастфудом. И да, пока мы ожидали звонка Эйзенхауэра, прогуливаясь по улице, откуда-то доносились просто крышесносные запахи пиццы, но Маккамон был непреклонен.