Может, мне и примерещилось, но в голосе Ариаса мне послышался здоровый такой сарказм.
– Ваши портреты тоже висят в местных отелях?
– Нет-нет, надеюсь, до этого не дойдёт, – поморщился Ариас. – Мне не надо славы среди туристов. К счастью, для парадных портретов в династии хватает тех, кто очень кроваво близок к монарху.
Раскрылась дверь спальни, и Вероника появилась на пороге:
– Лада, можно тебя?
Я шагнула в её сторону, и она посторонилась, пропуская меня внутрь. Бросив недоверчивый взгляд на Ариаса, Вероника захлопнула дверь и повернулась ко мне.
После того, как Райда на неё рявкнул, выглядела она, как ни странно, лучше. Вся такая решительная и уверенная. Уверенность вместе со злостью – отменный коктейль, от неё прямо искрило. Конечно, это не Вероника. Вероника сейчас была запрятана где-то очень глубоко – не докопаться. И если Райда очень даже непринуждённо «выпускал» Димку Баринова, то Алиша совсем не умела – или не хотела – считаться с футляром.
– Где мальчик? – спросила она требовательно.
– Там, где ему сейчас самое место: под хорошим присмотром. Ждёт отца.
Алиша приподняла тонкие рыжие брови и сжала губы. Кажется, не нашла, чем возразить.
– Я могу его увидеть?
– Нет, не можешь, – отрезала я.
– В последний раз? – уточнила она, прищурившись.
– Нет. После всего, что произошло – разумеется, нет.
Алиша опять сжала губы. У Вероники такой мимики отродясь не было.
– Разумеется? – повторила она задумчиво. – А может, всё-таки спросить у Никиты?
– Спроси. Услышишь то же самое. Держаться подальше от Павлика – Райда рассказал тебе о таком условии?
– Это для Райды. Мне такого условия не ставили.
– Не вижу между вами различий.
– Это мой сын, Лада. Мой и Никиты. Я имею право обнять его, хоть и чужими руками. Я имею право посмотреть на него…
– Ну и смотрела бы, и обнимала бы – кто мешал? Ты полдня с ним в коммуне провозилась. И каждый раз, когда его привозили, могла бы общаться с ним, сколько угодно. Так нет же, вы его сюда поволокли!..
– Ничего ты не понимаешь! – фыркнула она.
– Где уж мне.
Алиша нервно поправила спадающие на глаза рыжие кудрявые пряди, будто это было что-то чужеродное, что-то ужасно раздражающее. Когда она посмотрела на меня, взгляд её был тяжёл – я даже поёжилась.
– Ненавидишь меня? – спросила она вдруг с усмешкой.
– Тебе правда, что ли, нужен ответ?
– Нет, я понимаю, – кивнула Алиша и снова со злостью отбросила упавшую на лоб прядь. – Очень хорошо тебя понимаю. Но, видишь ли, в чём дело…
Она подошла ко мне вплотную, и на меня уставились светлые глаза Вероники. А в них то же равнодушное презрение, с каким когда-то смотрела на меня темноволосая и темноглазая Алиша.