– Не существует? – усмехнулась Мария. – А как же?.. – она указала на меня. – Как же вот, например, Лада Измайлова? И ещё многие и многие?
– Просто совпадения! Чистая статистическая погрешность, которую притянули за уши! – процедил Никита, с трудом сдерживаясь. – Наследственность тут вообще ни при чём!
– Ну, это как сказать, – скептически заметила Мария. – Даже генетики не пришли к единому мнению, где уж нам с тобой.
– Неправда! Я читаю об этих исследованиях. Все уверены, что по нисходящей родственной линии надзор необходим, хотя и это чушь… Но насчёт родителей и сиблингов нет никаких оснований…
– Никита, извини меня, но за последние годы ты успел получить образование в сфере генетики? – оборвала его Мария. – Нет? Тогда не будем лезть в эти дебри. Я тебе рассказала не ради диспута, а чтобы ты понимал, что твоему сыну, возможно, вскоре понадобится новый опекун.
Никита только головой покачал, с трудом сдерживаясь.
– Хорошо. Спасибо за информацию, – усмехнулся он. Но раздражение всё-таки одержало верх, и он заговорил со злостью. – Что ж они всё треплют этот несчастный надзорный кодекс? Иногда кажется, что если бы ККМР не было, его нарочно придумали бы, чтобы кучка чинуш изображала озабоченность и требовала финансирования… Количество новых заболевших постепенно падает, так ведь? Боятся, что совсем упадёт, и надзирать будет не за кем? А если, и правда, не станет новых заболевших, чем тогда будете доказывать вашу нужность?!..
Я снова пыталась поймать его взгляд, чтобы подать ему хоть какой-то сигнал «Успокойся!», но Никита разошёлся не на шутку. Марии это тоже не понравилось.
– К сожалению, никто ничего не придумывал, – строго и спокойно проговорила она. – И ты прекрасно знаешь на своей шкуре, насколько велика опасность.
Никита ничего не ответил, только ещё больше нахмурился.
– А мне интересно: ты-то сама… ты же обычный надзиратель! – проворчал он. – Откуда ты знаешь, что там в комиссии обсуждается?
– Мой отец – сопредседатель от парламентского комитета, – пояснила Мария с некоторой неохотой.
Никита только грустно хмыкнул.
Ну, теперь всё понятно. И откуда у папы денежки, чтобы делать дочке такие подарки, и зачем Марецкий ввязался в женитьбу на женщине, которую не любит и побаивается. И уже ни к чему ломать голову, с чего вдруг женщинам разрешили в дружине работать на оперативных должностях: чего не сделаешь ради прихотей любимой дочери – даже реформу гражданской службы и надзорного кодекса. Кто знает, как изменился бы этот кодекс, если бы Мария приглянулась кому-нибудь в качестве будущего футляра… Возможно, никаких унизительных и неоправданных ограничений и не было бы вовсе.