— Сыновья мои! Мы с матерью вскормили и воспитали вас, приучили к труду. Теперь вы владеете копьем, быстрее птиц летаете на быстроногих конях и вполне созрели для жизни. Поклонитесь родному очагу и идите по любой из трех дорог, куда пожелает ваше сердце. Но через сорок лет и зим вернитесь сюда. Я посмотрю, какими вы стали, тогда скажу вам свое последнее отцовское слово.
— А куда ведут эти дороги? — спросили Джанкороса сыновья.
— Первая дорога, что отходит от нашей юрты к восходу солнца, — ответил Джанкорос, — ведет к честности и справедливости. Вторая дорога, отходящая к закату, ведет к власти. Третья, идущая рядом со второй, ведет к богатству.
После этого сыновья поклонились родному очагу, сели на своих быстроногих коней и разъехались по трем дорогам.
Тридцать девять лет и зим прошло, как Джанкорос проводил своих сыновей, а вестей от них не было.
На сороковом году из-за большого горного перевала явился хан-завоеватель, такой лютый, каких не видывал свет.
Только успел ступить он на киргизскую землю, как приказал отобрать у людей весь скот, а самих загнать в ущелье. Никого не любил жестокий хан, ни с кем не ладил, кроме одного единственного визиря, который перед сном лизал его шершавые пятки.
Но больше всех хан не любил своего табунщика Молдогазы за его открытый нрав, справедливость и честность. Давно мечтал хан придраться к нему и заточить в тюрьму — зиндан, но не мог сделать это, потому что Молдогазы был самым опытным и искусным табунщиком. Без него пропали бы ханские табуны — только он один мог управлять ими.
Ступил хан на киргизскую землю и оказался на той самой дороге, по которой сорок лет тому назад уехал из родной юрты. Вспомнились хану слова отца, сказанные своим трем сыновьям: «Через сорок лет и зим вернитесь сюда. Я посмотрю, какими вы стали, и тогда скажу вам свое последнее отцовское слово».
Решил хан ради забавы заехать к отцу. Что скажет ему старик? Он подъехал к юрте отца, оставил сопровождающим коня, а сам направился к входу.
Только успел просунуть голову в юрту, как увидел своего визиря, который задумчиво сидел у огня.
Хан побагровел и закричал так, словно его ужалила змея.
— Что нужно тебе, здесь, негодный? Или хочешь, чтобы я мечом распорол твой живот?
Визирь не ожидал этой встречи, испугался, побледнел, потом упал к ногам рассвирепевшего хана.
— Великий хан, меня затянул сюда твой злобный враг табунщик Молдогазы, — стал оправдываться визирь.
«Ага, — подумал хан, — вот когда я расправлюсь с ним!» — И зверем кинулся на сидевшего у огня табунщика.
Еще одно мгновенье, и свирепый хан рассек бы мечом его голову, но путь ему преградила седая старуха. Хан узнал в ней родную мать и отступил на шаг.