– Славянский бульвар, – прочитал он негромко и снова равнодушно опустил голову к экрану. Женщина покачала головой.
– Нравится? – спросила она мальчишек.
– Нравится, – пробубнил старший, а младший распахнул глаза и почти одновременно с братом по-детски непосредственно выдал на весь вагон:
– Ага!
Женщина поудобнее устроилась на сиденье и, не переставая улыбаться, устремила взгляд на закрывшиеся двери и отъезжающую платформу.
– Посмотрите, на что похоже? – вдруг обратилась она к ребятам. В тот момент поезд въезжал в чёрный тоннель, набирая скорость, становясь подобным то ли машине времени, то ли космическому кораблю, прорезающему космос. Младший пожал плечами.
– На прыжок в гиперпространстве, – подал голос старший, бросив взгляд на проносящиеся мимо стены метрополитена.
Женщина хмыкнула и замолчала. Младший ещё какое-то время смотрел в сторону исчезнувшей в темноте станции, потом поднял телефон к глазам и опять погрузился в игру.
Поезд нёсся дальше, останавливался, впуская и выпуская людей, и опять ускорял ход. Но скоро сквозь гул утекающего пространства снова послышался женский голос:
– Дети!
На этот раз глаза подняли ни только они. Кто-то из сидевших или стоявших рядом пассажиров тоже невольно отвлёкся от своих занятий или сонно проморгался. Мальчишки вопросительно воззрились на бабушку, а та снова молча кивнула в сторону окон.
– Станция «Киевская». Переход на кольцевую и Филёвскую линию, – возвестил диктор.
Выплывающая из темноты станция очень напоминала дворец. Замелькали лепные ажурные барельефы. За ними быстро, но всё же позволяя себя осознать, а постепенно и рассмотреть, появились настенные медальоны, расписанные ярко-радужными городецкими цветами. Когда поезд замер, открывая двери, ребята стояли и сквозь арку выхода разглядывали роскошный зал платформы. Старший – более отстранённо и равнодушно, как взрослый; младший – вытягивая шею и даже приоткрыв рот от изумления. Белые стены со сводчатым потолком, с которого спускались красивые многорожковые люстры. Потемневшие от времени, но всё ещё величественные фрески, заключённые в белые лепные рамы-розетки. Подчёркивающие торжественность и невесомость тех самых рам, яркие объёмные бордюры на массивных колоннах. От всего этого просто захватывало дух.
Внезапно младший обернулся и спросил:
– Ба, а много ещё таких станций в метро?
– У-у-у, даже не представляешь, сколько, – протянула женщина, сдерживая смех.
– И что, все такие?
– Ну, все, не все… какие-то попроще, какие-то повеселее, но вот таких, необыкновенных, всё же много.
Мальчишка подумал, сунул в карман телефон.