На корпоративе я почувствовал себя полным ничтожеством. В нашем нищебродском зале столы стояли буквой «П». В смысле сервировки столы были многолюдны, скудны и убоги − пластиковые бутылки, пластиковая посуда, невзрачные бутербродики и прочий убогий хавчик; вместо табуреток, стояли лавки. Висел в зале экран, можно было смотреть выступление, не выходя на танцпол. С одной стороны удобно, но с другой стороны ( а я прошвырнулся по всем залам комплекса) – другие залы имели выход на танцпол, мне же надо было бы пройти через чужой банкетный зал и только тогда оказаться на танцполе. Неудобно и унизительно: ты идёшь мимо столов тех, кто выше тебя по рангу, ты им мешаешь, а они смотрят на тебя и знают, что ты низшей пробы, простолюдин. Ничего такого, но настроение портит конкретно.
Началось застолье. Какие-то сотрудники, видно из чудом прорвавшихся к этой унизительной кормушке, стали выдавать отвратительнейшие панегрики. Я слушал речи и поражался холуйству нашего зала убогих – так я прозвал наше помещение с глупыми снежинками и аляповатыми пенокартонными сантами. Не любитель жрать на людях, скорее от злости (но частично и от голода) съел все три вида убогих полу-канапе: с жёстким и солёным сыром, с костлявой рыбой-кетой, косящей в свои лучшие не обветренные времена под сёмгу, схавал бутер с химической, напичканной гмо, колбасой.
− Уж лучше бы селёдку нарезали! – сказал я в сердцах, пока все сидели и хищно чавкали, набивая желудок по выражению классика «в запас».
Я бы помалкивал, если бы не спиртное. Но разговорился, так как успел махнуть вина из бумажных пакетов с краниками. Впервые в жизни я пил вино из пакета. В универе все предпочитали пиво. А тут…
− Уж лучше бы пиво разливное, чем эту лабуду, − заявил я, и челядь испуганно стала пялиться на меня. Челядь, по-видимому, радовалась любой халяве и боялась, как бы я не скомпрометировал её. От злости я выпил ещё, у меня заслезились глаза, кислое вино ударило в нос, в горло, как будто это был сидр, пунш или шампанское, я чуть не закашлялся. А все пили с удовольствием и причмокиванием. Из пол-литровых пластиковых стаканов, в которые, между прочим, обычно разливают пиво!
− У них – шампанское, а нам – шиш, я так понимаю? – послышался мужской голос. Но я не понял, кто это говорил, кто-то, кто сидел далековато.
Тут и Оксана сказала:
− Колбаса с привкусом. Обычно такой привкус у просрочки в вакууме.
После моих замечаний о селёдке и пивке в нашем секторе наметился активный трёп, тем более, что выпил не только я. С экрана пели какие-то ноунеймы и глупая мишура, свисая с потолка, щекотала волосы. Официанты несли кокотницы в соседние залы, нарочно (мне так казалось) мимо нас, а к нам не подходили. Собственно, ещё поэтому многие вслед за мной принялись шутить.