Не успеваю додумать мысль, как меня прижимают к стойке с умывальниками, убирают волосы на одну сторону и целуют шею, плечо.
– Доброе утро, – во все тридцать два улыбаюсь я, глядя на Ярика через отражение в зеркале.
– На хрена опять сбежала? – слышу недовольное рычание в ухо.
Жаров больно кусает за мочку, будто наказывая за побег, а я… я молчу, потому что: во-первых, по-прежнему переживаю, что нас застукают; во-вторых, стесняюсь признать, что почти не сплю, когда остаюсь с ним – пялюсь на Ярика полночи, слушаю его дыхание, пытаюсь поверить в происходящее. Вчера я ушла, чтобы хотя бы немного выспаться перед началом новой недели.
Моего ответа, кстати, никто особо не ждет. Жаров целует жестко, не приемля отказа, спускает трусики к коленям, жмется сзади.
– Я закрыл дверь, – понимая без слов, шепчет на мой вздох.
Я же замираю в ожидании, потому как говорила ему накануне, что в такой позе не получаю удовольствия. Даже собираюсь обидеться или напомнить – еще не решила, а он уже разворачивает и, подкинув, сажает на мраморную плиту между умывальниками.
Идеальный. Почему я сомневаюсь? Не раз ведь доказал.
Даже не глядя, открывает ящик, лезет рукой в косметичку, но не перестает ни на миг целовать. А затем резко и без предупреждения входит, будто куда-то спешит, будто взорвется, если сию минуту не сделает это!
Я невольно вскрикиваю, а он запечатывает рот губами. Воюет с моим языком, разгоняется со старта до предела. Начинает гореть голова – так сильно тянет за волосы, пальцы железной хваткой впиваются в бока. Он еще сонный, с примятой прической и следами от подушки на плече, но… родной. Ненасытный, сексуальный – и такие эпитеты появились в моем лексиконе. Да, черт возьми, мурашкопроизводительный! Нет такого слова? Попрошу внести в словарь прямо напротив имени Жарова.
Уже скоро, совсем скоро скрепленными почти в узел на его талии ногами начинаю подталкивать Ярика ближе к себе. Уже скоро прошу «еще» и «сильнее» – он признался, что любит это слышать.
– Птичка, взлетай.
– Не… не получается.
Жаров поражений не принимает. Втискивает руку между нами, гуляет пальцами по оголенным проводам. Я цепляюсь за его запястье, когда он задевает особую точку и из глаз летят искры. Он дразнит, а у меня уже пошел обратный отсчет до взрыва.
– Я скоро кончу, – рычит.
– Да, да… я…
И вновь знакомый вакуум. Тишина, слепота, полная атрофия чувств. Невесомость. Это сильнее, чем прежде. Так еще не бывало, я даже теряюсь. Возвращаюсь на землю, лишь когда Ярик почти грубо притягивает за подбородок, обводит пальцами губы, дожидаясь, пока посмотрю на него.