— Завтра дойду до гвардейцев, — отмахиваюсь я, — Шел с гор, видел огороженную стоянку, это для чего в безлюдных местах такое делают? Вы же Охотники, ваше имущество? Там, кроме, как охотиться, больше делать нечего, я так понимаю?
— Наше место, здесь ты прав. Через пару месяцев сезон начнется, — подтверждает Конт и глядя на приятеля, пытающегося взглядом что-то ему сказать, отвечает, — Ну, чего тень на плетень наводить? Видел уже Ольг стоянку и спрашивает про то, кому она принадлежит. Это же никакая не тайна, пусть он пока проверку не прошел в Ратуше. Какое тут секретное такое знание, объясни мне, пень ты деревянный?
Драгер только смеется и кивает мне, видишь, какие у нас тут разговоры.
После такого объяснения беседа под ресу и пиво потекла повеселее, блюдо с корнеплодами помогает утолить разыгравшийся аппетит, парни расспрашивают меня про жизнь на той стороне гор, и я порассказал таких ужасов про тамошние порядки, что они только ахали. Они отметили мой небольшой акцент, но признали, что за одиннадцать лет я не забыл язык и говорю очень даже хорошо.
Сохатый тоже давно уже подсел за стол, даже не спрашивая, просто глядя на наше веселье, да и остальные посетители собрались вокруг, настолько я убедительно и громко изобличал пороки соседнего государства, зазнавшуюся и чванную аристократию и невозможность жить простым людям под гнетом озверевшего дворянства.
Мне есть чего рассказать и слушатели у меня благодарные.
Особенно, про то, как там проводят караваны и толпы бандитов открыто пытаются их грабить, так что, караванщикам даже нельзя по-настоящему защищать свое добро, под страхом скорого суда от тех же бандитов и обязательной смерти. Такой рассказ поверг всех слушателей в неподдельное изумление, никто себе не может представить, чтобы бандиты так себя вели.
Заодно я всех угостил парой кружек, по случаю своего счастливого возвращения в Черноземье и чудесного спасения на засыпанных снегом перевалах. Я, на самом деле, очень рад оказаться среди этих людей и еще мне требуется по громче заявить о себе, как вернувшемся патриоте города. Народная молва, особенно мои рассказы про вопиюще несправедливую жизнь за перевалами, быстро разнесет, по, не такому уже большому населению города и его окрестностей, в каком хорошем месте посчастливилось жить черноземельцам, в отличии от несчастных, на самом деле, сатумцев.
И, ведь это — никакая не пропаганда, а — чистая правда! А, правду говорить — легко!
И ведь, даже, нигде не соврал, почти, кроме своей истории появления в Сиреневых горах. Так ведь и Понса, пока живого, нет рядом, чтобы почувствовать сомнительные места в моем рассказе, поэтому будем пользоваться ситуацией.