Изловчившись, прокусываю Вадиму кожу, сдерживая из последних сил волну панического страха и желание впиться зубами посильнее. Да так, чтобы тёплая кровь пролилась в знак возмездия. Вадим лишь рычит, не выпуская меня, а скорее брезгливо отталкивая.
Слышу мерзкий звук и только потом осознаю, что это треск джинсовой ткани, которую я разорвала прочесав коленями по асфальту. Но боли в ушибленных суставах не ощущается, в глазах раздраженных истерикой щиплет в сто крат сильней. Мне и слёзы то не приходится смаргивать, они сами обжигающими дорожками скатываются вниз, устремляясь к шее, чтобы там спрятаться в ложбинке острых ключиц.
Резво подбираюсь к Андрею, наклоняясь к нему и чувствуя как во мне зацветает злоба ко всем сотворившим всю эту публичную казнь. Невозможно скрыть то, что сквозь скрежет зубной просыпается лютой ненавистью, уродуя мягкие черты лица застывшей маской.
— Сейчас, сейчас, потерпи чуть-чуть.
Гулкий смех разрезает в миг наступившую тишину, леденящим ужасом сковывая душу. Если они решаться на второй раунд, то вполне возможно просто убьют Андрея. Проблематично остановить то, что в разы тебя сильнее, яростнее, безумнее. Тут либо прогнуться, либо рискнуть. Переступая через себя, вдавливаю хрипящую гордость поглубже в охрипшую от истерики глотку, проглатывая вместе с вязким отвращением.
— Вадим, оставь его в покое. Долг с процентами вернул и баста, — смело преграждаю путь к лавочке, на которую успела усадить Андрея. — Ты же не конченый урод, — скорее это констатация факта, но я произношу спокойным тоном с целью достучаться до Штриха, уговорить его откопать в себе толику человечности.
— А знаешь?! — выглядывает из-за моего плеча, насмешливо разглядывая Крутилина, который корчится от боли, держась обеими руками за лавочку, чтобы ненароком не свалиться на землю. — На первый раз Малышу хватит. Смотрю, ему совсем хреново. Помочь?
Вадим предпринимает попытку отодвинуть меня в сторону, чтобы ближе подойти к "малышу", чьим здоровьем так саркастически обеспокоен, но встретив отпор в моем лице, растягивает губы в тонкую линию. Хотя увидев его гневный взгляд, я на секундочку засомневалась в своих девичьих возможностях.
— Будь человеком, отпусти нас, — сама не верю своими словам, кого я прошу о человечности? — Ему в больницу надо.
— У тебя есть час. Не вернёшься домой, будешь его по кускам собирать. Клянусь, я порву его, — рычит прямо в лицо, притянув к себе за шиворот измазанной футболки, но делает это громко, дабы кинуть напоследок предупреждение.
Чувствую, как Андрей встаёт и вплотную прижимается к моей спине, одаривая мелкой дрожью, которая бьёт всё его тело, переползая отчётливой вибрацией ко мне. Для полного счастья не хватает героических и смертельно опасных поступков.