Вадим меня встречает на пороге, но не с хлебом, с солью, как это принято у русских, а отвесив залихватскую оплеуху. От которой в купе с неожиданностью я теряю равновесие и с грацией тюленя разваливаюсь на полу. Во рту чувствуется неприятный металлический привкус крови, видимо неудачно приземлившись, прикусываю губу. Сквозь шум в ухе, слышу неспешные шаги. Вадим двигается с некоторой ленцой, запугивающей грацией, заставляя сворачиваться кровь, со скрипом по венам разнося гадкую панику.
— Сколько я давал тебе времени?
Вздрагиваю всем телом от насквозь пропитанного злостью голоса, практически физически ощущая боль от слов, которые намеренно произнесены жёстче обычного. Хочу подняться с колен, чтобы иметь возможность достойно сопротивляться, если вдруг ему придёт в голову наказать за непослушание. А именно эта идея пляшет в его глазах, когда он издеваясь, заглядывает в лицо. С фальшивой нежностью заправляет волосы за ухо, касаясь мочки и подергивая подвеску серьги.
— Да пошёл ты, — вырывается протест, давно засевший на моей подкорке и всё не решающийся обрести свободу, но вдруг ослепивший нас обоих яркой вспышкой дерзости.
Прежде чем Вадим успевает что-то предпринять, я поднимаю телефон, наверняка выпавший из кармана во время моего полёта. Тщетно пытаюсь спастись бегством, но из сомнительного мероприятия ничего не выходит. Успеваю лишь войти в ванную комнату, но закрыть дверь не удаётся, следом за мной врывается Вадим.
Рефлекторно пячусь от него, а тот пока ничего не предпринимает, лишь растягивает губы в хозяйской ухмылке, забавляясь спектаклем, в котором мне отведена роль пойманной жертвы. После нападения на Андрея, ему ничего не стоит удавить меня без лишних разбирательств. Усталость сквозит в каждом загнанном моём движении, наматывая инстинкт самосохранения в тугой клубок истеричными мыслями о расправе.
— Вадим, оставь меня в покое, — произношу как можно тверже, замечая что мой тон не имеет влияния на взбунтовавшегося Вадима.
— Ты что-то путаешь, кукла. У нас уговор, — насмешливо смотрит на меня, протягивая руку в попытке забрать телефон, последнюю призрачную надежду на моё спасение.
— Смирись, я не игрушка. Плевала я на твою дрессуру, — нервное напряжение выматывает и без того ослабевшее тело, но обещание самой себе не переступать больше точку невозврата, хочется всё же сдержать. — Иди, лечи свою паранойю. Я просто забрала Андрея из больницы, в которую он попал из-за тебя. У него сотрясение, множественные ушибы. Вы ему сломали два ребра. Меня тоже будешь бить? — завидев сжатый кулак, вполне искренне интересуюсь дальнейшими его действиями.