– Недоброе небо, – посетовал Фелдо.
По палубе сновали матросы, и, обернувшись, Ним заметил, что серые паруса судна спущены. На палубе громоздились бочки с товаром, не поместившиеся в трюмы, и матросы спешно проверяли крепления на случай бури.
Ветер налетел внезапно – лихой и дикий, страшный, такой, какого Ним никогда не знал в Царстве. Небо вмиг почернело, словно обуглилось, море вздыбилось горбами волн, и судно стало раскачиваться сильнее и сильнее, будто решило сбросить с себя весь груз и людей, словно блох.
– Ним, пошли отсюда! – крикнул Фелдо. Его голос потонул в криках команды и шуме волн. – Штормить начинает.
Он потянул Нима за рукав, но тот не смог сдвинуться с места. Жуткая чернота неба очаровала его, приковала взгляд к себе, и ноги отказывались слушаться. Наверху раскатисто заворчал гром, гулкий и низкий, и казалось, будто звук проникает сразу в голову, чтобы одурманить и позвать за собой.
Судно сильно тряхнуло, что-то затрещало так, что заглушило даже грохот грома, и Ним почувствовал, как его тащит вниз. Вокруг стемнело так резко, будто на мир набросили плотное одеяло, а на реях мачт вдруг засияли огни, резвыми светляками пробегая по дереву.
С неба хлынуло ледяным дождём, судно завалилось на бок, сбрасывая с мокрой палубы матросов, и Ним с криком покатился навстречу лютующей воде.
Его тут же с головой накрыло волнами, воздух выдавило из груди, всё тело пронзило острым холодом. Он забарахтался, силясь вынырнуть на поверхность, но в воду падали катящиеся с палубы бочки, теряя крышки и разбрасывая сушёные фрукты. Нима больно лягнул по рёбрам кто-то из команды, и он судорожно ухватился за ноги матроса, чтобы не уйти ещё глубже. В висках стучало смятение, страх и холод надели на Нима жестокие кандалы, и он уже приготовился к тому, что эти мгновения для него – последние и он никогда не доберётся до Княжеств и не вернётся назад, к матери и отцу.
Ним почувствовал, как его схватили за шиворот и потянули наверх. Он вскинул голову, с хрипами втягивая в себя воздух и отплёвываясь от солёной воды. Кругом плавали бочки, сталкиваясь на волнах деревянными боками и мешая людям выбраться на поверхность. Матрос, вытащивший Нима, теперь сам ушёл под воду, загустевшую от размокших сухофруктов. Ним ухватился одеревенелыми пальцами за бочку и изо всех сил старался не перевернуться на ней. Это было сложно: огромные волны накатывали одна за другой, не давая перевести дух, бушевал ливень, и всё вокруг сливалось в сплошное тёмно-серое марево, так, что нельзя было различить, где небо переходит в море.