— Как ты могла? — едва слышный шелест.
Удивительно, но даже в завывании беснующегося ветра я расслышала каждое слово, каждую нотку тихого и такого родного голоса.
— Мой огненный ветерок…
И сердце замирает, чтобы забиться во сто крат быстрее, словно хочет вырваться из плена изнывающего от боли тела и взлететь, закружиться вместе с белым пернатым ветром, чтобы опуститься в руки настоящего хозяина. В руки Роя, моей половинки, истинной пары и… я промолчала.
Тяжело дыша, заставила себя выпрямиться и вздёрнуть подбородок. Опустила дрожащие плечи, встала ровно.
Я чувствовала ладони Роя на коже. Дарованные любовью крылья, по идее, должны были оградить от прикосновения, ибо были распахнуты, а орлан стоял сзади, но в противостоянии между нами переметнулись на сторону Роя, наказывая меня за неверный выбор.
— Соня, просто скажи, что вернёшься. Мне никак нельзя без тебя. НАМ нельзя друг без друга.
В пробирающем до нутра голосе отчётливо проступала обида и вместе с тем мольба. Но что это против разочарования и тоски, разрывающих в клочья душу? Это ведь не перья, а её обрывки кружились в воздухе, превращая бурю в метель.
До крови прокусив губу, я заставила себя открыть глаза и всё также безмолвно уставилась на мельтешившие в безумном танце ветров белые хлопья. Жаль, но мне уже никогда не научиться летать, не обнять небо, о котором так страстно мечтала.
Если сейчас сдамся и скажу «да» тому, кто способен ударить в спину близкого мне лорри, в небо с Роем взлечу не я. Это будет кто-то другой, какая-та другая Соня. Вероятно, она будет куда счастливее и увереннее меня нынешней, но я никому не позволю убить себя настоящую. Ни судьбе, ни Рою, ни даже себе самой.
— Нет, — выдохнула я, — не вернусь.
— Ты ведь любишь меня! — полный обиды и возмущения голос. — Мы истинная пара!
— Нет! — крикнула наперекор очевидному, и волшебный ветер рванул крылья, выдирая их с мясом, сминая. Буря взвыла, подхватила меня, чтобы швырнуть куда-то вниз безумной круговерти стихии. Вниз, в бездну отчаяния и вечного одиночества.
— Со-оня-а-а!!!
Голос Роя заполнил всё вокруг, стал почти материальным. Казалось, пожелай я, смогла бы ухватиться за него, будто за протянутую руку, и удержаться от падения, но я сжалась в комок, не позволяя ужасу переломить волю. Беспросветный мрак смерти уже раскрыл объятия, когда… я очнулась.
Каюту заполнял холодный искусственный свет, но он был куда желанней той черноты, в которую я падала секунду назад. Да и невзрачный мужчина, прижимающий к груди, хоть и не был любимым, но казался куда как надёжнее и безопаснее моего синеглазого орлана.