Жорка попытался приподняться.
– Ты! Сученыш! – ругнулся Кириллов. – Ты что делаешь, козлятина!? Смотри, Ирис, ему всего-то ухо оторвало. Прижимай. Бинт прижимай вот здесь. Еще плечо покоцало. Чепуха, бля! А стонал, как мертвый!
Жорка растянул сухие бледные губы. Будем жить.
– Вообще ерунда. До свадьбы заживет. А я испугался, – Кириллов бинтовал жоркины раны. – Шутник ебаный.
– Это шок, – сказал Ырысту. – У всех разный. Артист. Слышь, Жор, артистом хочешь быть?
– Найди мне птичку, если цела, – попросил Жорка. – Кукушку часовую. Ку-ку, ку-ку… Я сохраню – талисман.
Кириллов наложил повязку на раны, Жорку теперь к докторам. Ырысту подхватил пацана под левую руку. Правая перевязана толсто и щедро, вся марля на это ушла.
– Пожрать бы, – проворчал Кириллов. – И подштанники переодеть не помешает.
***
Солнечно, спокойно. Ни выстрела. Молотят ложки по котелкам, солдаты обедают.
Так и что там с этими, с людоедами озерными? Спрашивает Кириллов, ковыряя веточкой под верхней губой. Кочевники тоже стали такими?
Дело не в этом, говорит Ырысту. Древние племена все время грызлись друг с другом, брали добычу. Так было пока один троглодит, самый главный, вдруг не смекнул, что биться не обязательно. В следующий налет на соседнее племя главный сказал тем старейшинам, что вы нам выкатывайте в такие-то дни столько-то мяса, столько плодов и барахла. Мы забираем и вас не калечим. Мирный расход по пещерам. Так и повелось. Потом распространилось. Это научная версия, как родилось государство.
А я разумею, говорит Ырысту, произошло по-другому. Немного наоборот. Это сами лишенцы, которых все грабили, пришли к озверевшим и предложили: хорош воевать! Мы вам приносим по полной луне столько-то утвари, столько-то жрачки, столько-то баб, а вы нас не трогайте, еще от иных защищайте. Мы вам – дары, вы нам – порядок. Ну, те согласились, и так появились: налоги, рабы и государство. Через семьсот поколений все это выросло в Гитлера. Пошагово. Закономерно. Железно логично, я бы сказал. Спортсмен идет к чемпионству, торговля норовит к монополии, а государство стремится к кандальной стране, к тысячелетнему рейху. Здесь достигается пик властвования человека над человеком, ядовитая власть раскрывается полностью…
Империализм и власть буржуазии, я правду говорю товарищ лейтенант? А при коммунизме государство отомрет.
Неслышно подошедший Шубкин согласно бормочет бодрый девиз, а Бардин насмешливо щерится, чего командир не видит.
Зашибись все будет при коммунизьме, равнодушно бросает Кириллов, протирая глаза пилоткой.
***
Через несколько дней лейтенант Шубкин вечером зашел в дом с подкопченными стенами, где расположились штабные. Крепко цепляясь за перила, поднялся на второй этаж. Постучал и робко приоткрыл тяжелую дверь, за которой временно расположился Особый отдел. В кабинете за столом под желто-мерцающей лампой сидел капитан с рифленым шрамом возле пустой глазницы, в которой зловеще синел дым от папиросы. Шубкин поскребся в косяк. Капитан вынул изо рта окурок, гаркнул: «Попозже!», после чего продолжил развязывать узлы на тесемке, стянувшей серую картонную папку. От неловкого движения опрокинулась переполненная пепельница. Одноглазый невыразительно выругался и носком сапога отмел папиросные гильзы к соседнему столу.