Как-то так, подумал Ырысту, надо еще повстанческой армии польстить, сказать, что я преданный поклонник Степана Бандеры. И побольше украинских словечек.
Но разговор уже был закончен. Полковник сказал устало: «Будем проверять» и велел отвести Ырысту обратно в погреб.
– А баня как же? – неуверенно напомнил Ырысту.
Пан полковник удивился такой наглости.
– Может тебе еще и бабу привести? Бабу хочешь?
Ырысту съежился.
– Чего ты зажался? Что встал? Ха-ха-ха. Привстал! Нет, вы посмотрите на него. Зверек!
Нельзя тебе в баню сейчас, сказал Ракицкий, сопровождающий Бардина в темницу. После бани в холод – заболеешь. В другой раз.
Ырысту прижимал между ног ворох своей одежды, оттого шел неуклюже, как сытый индюк. В небе тускло проступил серп растущей луны.
В погреб Ракицкий бросил два теплых тулупа, дал Ырысту щепотку махорки, листик газеты, спички, огарок свечи.
– Экономь, – предупредил он.
Ырысту устроился на лавке, зажег огонь. Хотел почитать обрывок газеты, а она на немецком. И еще на немецком! Он заметил тонкие буквы, нацарапанные с краю стола: «Kurt Drajer Morgen Ich sterbe».
Держали до меня пленного фашиста, понял Ырысту. Потом закутался в тулупы, забылся тревожным сном.
Дневной свет запрыгнул в темь погреба и Ырысту понял, что утро. Поднялся по ступенькам, щуря глаза.
– Садись, – сказал Ракицкий, указывая на чурбачок, стоящий под яблоней. Ырысту помочился на малину, потянулся, сел. Ракицкий достал из-под дерева толстую с шершавой ржавчиной цепь и приковал правую ногу Бардина к яблоне, защелкнул на два оборота круглый замок, затянувший звенья цепи.
– Валет из-за тебя остался без цепуры, – шутливо закручинился Ракицкий.
– Ты смотри ключ не потеряй.
– Сам бы я тебя не вязал, как ты есть дикий собутыльник мово родного дяди. Но начальство приказало.
– Начальству видней, – сказал Ырысту, радостно подставляя лицо крепким солнечным лучам.
– А чтобы не было скучно, есть у меня… ты должен оценить, – Ракицкий положил на колени Бардина толстую книгу в твердой обложке.
– Ух! – восхитился Ырысту. Автор – Гоголь. Дореволюционное издание, текст с извращенскими «ятями» и другими странными буквами.
– Отдыхай, грейся. Я пойду. Попозже принесу курить и жрать.
Ракицкий умчался. Ырысту прочел первые строчки «Сорочинской ярмарки». Красиво: «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное…», так и есть, хотя до полудня еще далече, жара уже показывает свою удушающую силу.
Из хаты вышла старуха, посмотрела на Ырысту, сидящего приблудным псом на цепи, и вернулась обратно. Снова вышла. Охая, подбрела и тонкой рукой, напоминавшей скрученную тряпку, протянула зачерствевшую шанешку, сказав детским совершенно голоском: «Н-ня, закуси, ам-ам».