Винтовки ему Ракицкий, конечно, не дал. Умчался опять. А ближе к вечеру вернулся пьяной поступью и запер Бардина в погребе.
Ырысту заснул, буквально на миг задремал, как услышал голос снаружи:
«Гой еси, баба Яга! Отворяй-ка поруб, да выпускай заточенного угра! Э-гей! Бабка Ёшка, ты оглохла?».
«Твоя правда, болярин, – дребезжащий голосок, – совсем глухая стала».
Засов проскрипел, дверь отворилась, Ырысту вылез наружу. У крыльца стоял Ракицкий в меховой круглой шапке и серебристой кольчуге, поверх которой накинут красный плащ, опускающийся на красные же каблуки высоких сапог.
«Угрин Бард! Иди за мной, великий князь к себе требует».
«О храбрейший, люболепный воевода Ракита, – поклонилась старуха, – Вернете ли пленного угра? Иль не ждать?».
«Повечеряй грибами, да корешками, бабка», – сказал славный воевода и добавил: «Он теперь будет в княжеском тереме».
Бард пошел вслед за Ракитой, думая, как глупо получилось, что он так удачно пробирался тайно через земли Савмата, вез грамоту от угорского кагана, которую поручился лично в руки отдать крулю алеманов, но наткнулся на ватагу шальных бродников. От бродников ушел, от зверей диких спасся, а на рассвете был схвачен дружинниками.
Воевода прикрикнул на дружину, воины удалые были тут как тут, они седлали коней и точили мечи. Здесь же стояла девица с толстой косой и тянула грустную песнь о березке. Какая надобность князю во мне, подумал Бард. Я даже и не знаю, что в той грамоте было, могу догадаться: алеманы и франки хотят, чтоб орда убиралась к восходу в бескрайние степи. А великий каган – не желает. Предлагает договориться и встретиться на ничьем берегу, например – на норманнском.
Князь Романтяй стоял посредь горницы и говорил старику, со спины похожему на дедушку Чината: «Поведай мне, кобник, что делать? Угры прошли через Танаис, уже взяли остров на Борисфене. Скажи, чаклун, какой беды ждать Савмату. Чего от нас нужно каганату?».
«Не кобник я, княже, и не чаклун, – ответил старик. – Я рахмон этого леса от полноводного Тириса до широкого Истра. Я знаю угров. Желание их такое: присоединять новые земли, скакать на быстрых конях до синего моря-окияна, забрать поболе рабов и смердов, ибо жадны они и неуступчивы.
«Какой толк в этом?! – удивился князь. – На что угорским ханам новые земли, когда и на старых порядка нет? На что им больше холопов, когда и на тех, что есть, заботы никак не хватает?».
«Ведут их древние боги, боги силы необыкновенной, идолы дымящихся болот», – рахмон склонил голову.
«Их боги сильнее наших предков? Наших усопших прадедов, победивших в тысяче войн, пращуров, чьи священные кости всегда хранили державу? Не верю. Внегда нужно, я принесу обильные жертвы. Кого, скажи?! Деву? Коня? Дитя новорожденное? Ты только скажи, чаклун!».