– Стоунхедж, – кивнул мне Никита.
– Верно. Стоунхендж занимает исключительно удобное положение для наблюдения за небесными телами, поскольку из него видно горизонт почти на три мили во все стороны. Методы, которые там использовались, пока существуют только в теории. Столбы, ямы, расположение – все ведет нас к тому, что в древности там был довольно грубый «компьютер» позволявший предсказывать затмения, в чем, собственно, и заключалась чуть ли не основаная задача местных жрецов. И не только местных.
– Почему?
Я пожала плечами:
– Ныне можно лишь предполагать, какой ужас охватывал людей, когда случались затмения Луны и Солнца…Непонимание, страх, ощущение, что все кончено. Постоянные апокалипсисы. Конечно, человек старался сделать подвластной стихию звездного ужаса; это в нашей натуре – учиться контролировать природу ради собственной безопасности. И первый шаг на пути контроля всегда было понимание, что же именно происходит.
– А разве мы делаем открытия не ради тяги к знаниям?
– А зачем нам знания?
– Ну…Чтобы жилось легче.
– Ага. Легче, безопасней, понятней. Ощущение, насколько мы маленькие посреди огромной Вселенной, было не столько мешающим фактором, сколько огромной мотивацией. Некоторые шутят, что прогресс стал возможен потому, что человек ленив и всего боится, но это не такая уж и шутка.
* * *
– Как думаешь, откуда у Тимура взялась твоя схема машины времени?
Я аккуратно взяла первую лунницу и положила её ровно в центр круга. Потом закрыла анализатор, созданный специально по заказу Максима, и нажала комбинацию клавиш. Предстояло подождать – и довольно долго. По предположению создателей этого информатора совершенно нового типа – думаю, после доработки компания обязательно предложит их некоторым магическо – археологическим институтам – анализ займет от получаса до суток.
– В Комитете задавали такие же вопросы, – Арсенский вздохнул, чуть передвинул стул, задев меня рукой, и уселся на нем с задумчивым видом.
Это стало его постоянной игрой. Или не игрой.
Дотронуться. Провести невзначай по рукаву. Приобнять, будто придерживая, чтобы я не упала. Задержать руку дольше положенного или смахнуть с лица упавшую прядь. Каждый раз от его прикосновений или почти опасной близость у меня перехватывало дыхание, но я держалась.
Пожалуй, исключительно на новой модификации таблеток, не дающих моему внутреннему огню вырваться, и понимании, что мы уже слишком наворотили дел. Снова с порога вваливаться в «особые» отношения я не была готова. Слишком уж болезненно далась мне прошлая ситуация и слишком уж много серьезной работы нам предстояло. Стать парой, даже не надолго и снова расстаться – а повод при наших темпераментах и образе жизни найдется – я не могла себе позволить. Это означало бы прервать расследования или сделать их невероятно болезненными и неэффективными.