– Георгий Федотов писал: нация – не круг с точкой в середине, а эллипс с двумя центрами. Национальный характер может быть истолкован с разных точек зрения.
Серьезный писатель-фронтовик из переднего ряда прогудел саркастически:
– Это понятие относительное – когда надо, говорят: «По просьбе народа», а в иных случаях, когда народ требует, – не хотят! Не хотят раскрывать старые захоронения: где палачи? У партаппарата – оборонительные приемы: критика в свой адрес – это критика партии! Странное упорное нежелание расстаться со своим прошлым. Страх до сих пор, инстинктивное чувство перестраховки, как бы чего не вышло. Этот пласт, опора прожитой жизни – не даст осуществить грандиозную перестройку!
Композитор-фольклорист с добрым улыбчивым лицом, мощный, усатый, с волосами до плеч, рокотал:
– В угоду официальной линии адаптировалось искусство, наука, все сферы. Сейчас искусство, феномен зачаровывания, не останавливает ни от чего – ни от агрессии, ни от ярости. И музыка приобрела искусственное направление с ярлыком «народное». Это отбросило искусство на 100 лет. Для меня фольклор – музыка с более высокой технологией. Народные песни энергичны, для стрессовых моментов. Фольклор не умер, иногда умирает и вновь возникает. Люди стремятся «на землю», а значит, может вернуться их быт. Но может быть разрыв между городом и народной культурой.
Я считал, что народ, вернее население данного периода выражается в настоящем – спорах и драках партий, политиков, средств массовой информации, и это совсем не тот святой народ, что осел у нас в памяти от чтения классиков старой и новой культуры. Население живет земной жизнью времени, не понимая, куда его ведут.
Вышел к трибуне французский политолог, лысый еврей с отвислой нижней губой, успокаивая зал, осторожно обрисовал ситуацию в мире:
– Раньше противостояние обеспечивало мир. Сейчас конфликты обнажаются и разворачиваются. Соотношение уже не сил, а слабостей. Запад не располагает силами влияния и контроля. Универсальные права людей приобрели необычайную актуальность благодаря революции в средствах коммуникации. Возникли силы доверия и мировой солидарности. Оборотная сторона – агрессивность либеральных демократий по отношению к иным режимам. Не повлекут ли страсти обострение индивидуального и социального насилия, компенсируя утрату роли войны?
Как это верно! – соглашался я по поводу каждого выступления. Все еще был внушаем – верил одному оратору с, казалось бы, неопровержимыми мыслями, и тут же другому, тоже неопровержимо доказывающему противоположные мысли.