Друг Игорь, экономист и сторонник кооперативного движения, согласившийся быть моим заместителем на маленькую зарплату, говорил:
– Ничего! Люди уже не боятся проявлять себя. Я каждому подам руку. Настало время, когда все бывшее уничтожено.
Общественное движение «За новый мир» вобрало в себя весь спектр мнений того времени. В него входили бывшие депутаты, литераторы, ученые из развалившихся научно-исследовательских институтов, политологи, журналисты, кооператоры…
Наше Движение приветствовали Ассамблея народов мира, Ассоциация «За всемирное духовное единство человечества», правда, еще не начавшие деятельность, а только провозглашенные их неуемными организаторами.
Я ездил в Сочи на конференцию экстрасенсов, где ввел в состав участников Движения Академию информационных наук, то есть экстрасенсов, отмеченных «столбами» из космоса. Мне нравился вселенский размах их идей. Это вызвало ревность профессора Турусова, президента.
Учредительное собрание старушек из Вегетарианского общества постановило стать филиалом Движения. Удивительные люди – принципиальные этики. Что ими движет?
Пришли представители Союза безработных, уволенных за критику, отдельно от существующих профсоюзов, спаянных с властью.
Появились учредители Института защиты прав граждан.
Пришел даже странный кандидат наук с бородой, переводчик-дилетант с древнерусского и древнеиндийского и поэт, побежденный в выборном марафоне в Моссовет. Предложил создать Партию зеленых.
Был даже смиренно-испуганный эфиоп, называвший себя потомком Пушкина.
Ежедневно в помещении исполнительного комитета толкутся люди.
Чего хотят? Причаститься к общему брожению, найти свое место? Для чего? Найти точку приложения энергии? Может быть, хотят участвовать в обновлении жизни, делать большое и доброе? Хочется славы бесплатно? Во всяком случае, они против «свободы слуха», когда от слов ничего не меняется. Однако множество людей взялись за дело горячо, находясь в скрытом неосознаваемом полете, и ниши быстро заполнились.
В помещении исполкома Движения особый воздух эйфории, отдачи себя чему-то общественно дивному.
Я с испугом чувствовал себя на вершине волны общественности, несущей в неизвестность. Правительство признало наше Движение. Я работал над международной программой, предлагающей соединение экономики с нравственностью. Это была цель, которую только и можно лелеять в пору юношеского романтизма – претворить нудную чиновничью работу в творчество. Нечто рискованное и заносчивое.
Соединение никак не давалось – программа сугубо утилитарная, но «поэзия – пресволочнейшая штуковина, существует, и ни в зуб ногой». Как соединить чистоту помыслов, то есть личную ответственность за все в стране, и увиливание от нее в свою маленькую ответственность за себя и свой узкий круг? И человечность – с раздражением против людей-иждивенцев?