– Сейчас не то время! – взволновался добродушный. – Откуда у вас сталинисты?
Я испугался: этим попадись – перемелют железными жерновами.
– А вот Солженицын, – робко вмешался кто-то. Генерал сказал командирским тоном:
– Солженицын? Сексотом, стукачом был в лагере, сам признавался.
– Где это он сам написал? – возмутился я. – Вы что, читаете запрещенные антисоветские книги?
Тот опешил.
– Нам дают, чтобы все знать о врагах.
И продолжал:
– Неправильно его напечатали. Не надо это народу. Я инспектировал лагеря, там условия гораздо лучше. А это – кошмар. За такое узнали – всех поснимали бы. Так вот, одно и пятно, а он обобщил. Ведь, жизнь-то шла разная, люди работали. И совсем не нужно грязь выволакивать. Кому это нужно? Ну, было, решения были, условия пересмотрели в тюрьмах. А что вы думаете, тюрьма есть тюрьма, не сахар. Допустим, я знаю случай – недавно секретарь обкома за крупную взятку выпустил из тюрьмы жулика. Сняли, исключили из партии. Но об этом не нужно. Зачем? В правильном свете? А зачем, пятно есть пятно. Ведь мы живем, как ни говори, в капиталистическом окружении.
И провел рукой вокруг себя.
– На нас народы смотрят. Говорите, что правда лучше? И так из-за ваших теорий авторитет потеряли.
Он отвердел скулами.
– Надо учитывать кап окружение. У нас много темных. Им это не нужно, не так примут.
Я спросил:
– А почему вы берете смелость знать, кому что нужно?
– Ха, как это?
– А как вы насчет отнятия архива у Солженицына?
– Наверно, было за что. Какие-либо материалы не в пользу советского государства были.
– Но, ведь, доказано, – не унимался я, – он честный писатель, он бы не использовал.
– Неизвестно, честный он или нет.
Я вдруг осознал, что ничего не меняется во временах. Тысячелетиями живут религиозные системы, нетерпимые, кровавые. И сейчас наша система, отвергшая старые религии, создала новую, учредила инквизицию, которая уничтожила миллионы врагов, то есть инаковерующих. И мое желание чистоты, близости и доверия в мире тоже религиозны, так как они в парадигме христианства, и ничего лучше не придумано.
Когда я, смеясь, говорил о том старпере, Прохоровна закатилась смехом.
– Этот генерал, которого я раньше знала, в своем мундире могучим казался. А теперь в лапсердаке, среди экспертов, ну, совсем не то.
____
По поручению я зашел к кадровику домой.
– Заходи, Веня. Тут, вот, ноги протри, значит. А вот моя жена… Мать, где ты, выходи… Мы друзья, а попадешься – уж не пеняй.
Провел в комнаты.
– Вот так я живу. Вот наша спальня. А тут – мои ребята.
Он снял пиджак, почесал живот.
– А вот балкончик. Их у меня два. Хороши виды? Москва-река. У меня всегда прохлада. О, белый пароход! Иногда часами сижу и наблюдаю. Там – Кремль. А там – гостиница «Украина», ресторанчик. А вон – Тарас Шевченко. Дальше – Кутузовский. А вот, внизу – родимая милиция, меня бережет. Коляску видишь? Голубчика везут, тут рядом с вокзала, пьяненьких много. Сейчас за белы ручки возьмут, если сам не встанет. О, сидит на земле и не ложится. Значит, сейчас встанет. Ага, взяли!.. Да, ширь какая… На праздники – салют во все небо! Тут же, рядом, из Кремля.