Следующий день был другим.
— Болезнь забрала у нее всё, — вздохнула я. — Сначала было трудно понять, вдруг ей просто тяжело быть матерью. Папа много работал, чтобы мама оставалась дома и присматривала за мной. Я знаю, он корит себя за то, что не заметил раньше, но разве не всегда самые близкие нам люди слепы к нашим недостаткам?
Я пожала плечами или попыталась это сделать, будучи в объятиях Джея. Дело было не в самом жесте, а в том, что он изображал. Своего рода смирение. Мне так сильно хотелось, чтобы разговор о матери не вскрывал едва зажившие раны и не пробуждал глубоко спрятанные страхи.
— Я же говорю, это не имеет значения, — продолжила я, опасаясь, что мои усилия были напрасны. Джей все еще смотрел на меня тем напряженным, понимающим взглядом. — Это бы мало что изменило, и я никогда не винила своего отца. И не виню свою мать в болезни. Это жестоко. Ужасно.
Я сглотнула, стараясь не позволить нахлынуть другим воспоминаниям. Те самые темные и колючие. Эти воспоминания тоже были размытыми, разум пытался защитить меня от травмирующих деталей. Даже если бы я избегала возвращаться к тем событиям, я бы навсегда запомнила, что я чувствовала. Страх. Путаницу. Разбитое сердце. Я все еще ощущала это на языке, как ту клубнику со сливками.
— Я избавлю тебя от подробностей, — пробормотала я, делая все возможное, чтобы прогнать эти воспоминания. Я была рада, что руки Джея обнимали меня. — Но, в конце концов, все стало настолько плохо, что папа заметил. Сначала он отвел ее к врачу, который прописал ей таблетки, они какое-то время действовали. А потом перестали. Родители вернулись к доктору. Прописали еще больше наркотиков. Цикл продолжался еще долго, пока папа не решил, что ничего не сработает. Нельзя было гарантировать, что с ней я буду в безопасности. Поэтому он бросил ее. Ради меня. Это разбило ему сердце, он смотрел, как все это происходит, и не мог ничего сделать.
Я не хотела продолжать поддерживать зрительный контакт с Джеем. Произнося вслух то, чего я никогда раньше не говорила. Но это было слабостью, трусостью – отвести от него взгляд. С усилием я продолжала на него смотреть.
— Теперь она живет сама по себе, — продолжила я. — К ней кто-то приходит и помогает каждый день. Помогает принимать лекарство, остается с ней, если у нее плохой день. В последнее время такое случается часто.
Я не сказала Джею, что почти наверняка мою мать в ближайшем будущем придется поместить в какое-нибудь учреждение, потому что становилось ясно, что скоро будет опасно держать ее рядом с людьми.