Я залипаю, разглядывая его сосредоточенное и недовольное лицо.
— Ян… — грустно улыбаюсь. — Я правда тебе так нравлюсь или ты давно искал, кому врезать, и нашел веский повод? Может, в хоккей, а? Тебе понравится.
Плохи дела. Снова испытываю смешанные чувства, когда брови Яна сдвигаются к переносице и он поворачивается, награждая меня укоризненным взглядом. Опять злится. Ну вот какое мне до этого дело? В моем представлении у нас все должно было быть просто: он мне помогает, я плачу натурой. Каждый остается довольным и спустя время идет своей дорогой. Зачем Ян притащил меня к себе домой? Зачем относится как принцессе? Зачем, зачем?.. Их так много, этих «зачем», а мне все меньше хочется искать на них ответы, обрубив коротким и понятным «Так бывает».
— Пиздец, Алёна… Бледная опять, как простыня. — Янис пропускает мимо ушей мой сарказм. — Где твоя косметичка? Подрумянь их, — кивает на мои щеки, — а то я как вижу, кулаки сами собой сжимаются и жалею, что не прибил гада.
По телу бегут неприятные мурашки, когда я слышу, как у Яна под ладонями хрустит кожаная оплетка руля. Снова вспоминаю ту сцену.
— Много шума из ничего, — произношу спокойно, чувствуя, как меня рубит в сон. — Ян?
— Ну что? — отзывается он недовольно. — Опять мозг клевать будешь?
— Я кушать хочу…
— Сейчас домой приедем и перекусишь.
— Вряд ли, — замечаю я, прикидывая в уме, сколько мы простоим в растянувшейся впереди пробке.
К тому времени Багдасаров на третий заход отправится и потащит меня на руках спящую, но уже в свою холостяцкую берлогу.
— Тебе нехорошо?
— Вы с врачом такие знающие и опытные. План лечения мне составили, укол медсестра сделала. Я даже слова сказать не успела. С этого препарата клонит в сон. Так что все твои планы на меня сегодня, считай, закончились.
— Мне не привыкать. Ты мастер обломов. Прям напугала, — ехидничает Ян.
Я чувствую, как веки наливаются свинцом.
— Седативное еще добавили наверное, да?
— Да. Поспишь немного. Удар был сильным. Я переживаю.
— Знаешь, что мне не понравилось и за что я выношу тебе мозг? Напугать до усрачки и избить каждый может, а ты попробуй так, чтобы без рук тебя боялись? Слабо? — вяло пытаюсь бунтовать.
— Нет, не слабо, — ровно отвечает Янис. — Давай не втирай тут свою философскую херню. У меня все просто и справедливо. На катке я правильно поступил. А в случае, если Слуцкий будет рядом ошиваться и руки распускать, методы моих разговоров будут такими же примитивными, как и попытки меня услышать. Сначала примитивными, а потом карательными, — уточняет он. — И контактировать с ним не вздумай, тем более вестись на провокации, которые не заставят себя ждать. Если так сделаешь, то я сильно в тебе разочаруюсь и моя помощь сойдет на нет, — с тенью скуки заканчивает Багдасаров и тянется к сигаретам, приоткрыв окно.