При взгляде на девчонку по телу разлилось знакомое тепло и предвкушение удовольствия, хотя позариться на любимую девушку друга… хоть и бывшего… нехорошо, одним словом! Она снова пыталась дерзить, гневно сверкала глазами, но на открытый конфликт не выходила. Всё изменилось, когда, будто кодовую фразу, девчонка выдала информацию. Про то покушение знал ограниченный круг лиц, заметки в газете уж точно не печатали. И несколько её слов, брошенных, будто приманка рыбе, он заглотил с ходу, замер, остановился. И хотел услышать продолжение. Короткие фразы проникли в разум, точно заточка в бок. Болезненно, но без особых препятствий. Андрей понял первым. С хирургом, что оперировал, тот встречался лично и теперь радостно скалился. И только после его заявления про «золотые ручки» всё встало на свои места.
Она была хищным цветочком. Красивым, манящим, но, без сомнения, плотоядным. На контакт шла неохотно, играла в покорность, а у самой едва зубы не скрипели. По сути, Лаврову было всё равно, но чисто мужской интерес и охотничий азарт призывали дразнить и подзуживать, наслаждаясь неоднозначной реакцией. И ведь она действительно импровизировала! Меняла тактику на ходу, но, что важно, не пыталась быть нежной, податливой. Не пыталась быть женщиной! «Не играю в игры…», крошка, серьёзно? Пожалуй, пришло время им с Денисом теснее прижаться плечом к плечу, чтобы впустить в команду ещё одного игрока. Равного.
Ударом ниже пояса для неё стал тактильный контакт. Ведь Лавров тоже… тоже любил импровизации! Мысль прикоснуться к ней стрельнула резко и неожиданно, почему-то от паха к мозгу… В конце концов, перед ним была красивая женщина! Хотя нет, не так… Красивая полуобнажённая женщина. И вся её бешеная сексуальная энергетика просто клубилась вокруг, в попытке найти выход. Лавров вполне допускал, что происходило это без дозволения хозяйки. Просто есть такие женщины, которым нужен секс. Эта, несмотря на то что доставили её из спальни Лазаря, просто вопила о своей свободе, неудовлетворённости и нахождении в фазе затяжного поиска. И он приблизился, прикоснулся. Между ними встал страх. Он был, но вспыхнул тусклым, ослабленным пламенем. Сил на то, чтобы разгореться, не нашлось, и страх начал тлеть, уступая место возбуждению. Пока ещё неуверенному, на грани добра и зла. Возбуждение путалось в сомнениях и… да, в правилах жёсткой мужской игры. Но разве это повод отказывать себе в удовольствии?
Макс отступил только потому, что должен был, потому, что ещё не время. Потому, что они оба оказались не готовы к тому, что происходит. Страсть? Страсти не было и в помине, но была сила, не уступающая ей: противостояние. И эта сила грозила свести с ума.