— Но, как же, я же…
— Послушайте, Георгий Евгеньевич, я настоятельно прошу вас этим заняться. Наше правительство ещё окончательно не развалилось. У вас же есть секретариат и его глава, Набоков, кажется. Вот и озадачьте их всех. Завтра я еду в Сенат и желаю там видеть всех. Не будет указанных мною лиц, не обижайтесь на меня, Георгий Евгеньевич. При всём к вам уважении, я посажу вас под домашний арест на хлеб и воду и не буду слушать ваши жалобы. Вы, надеюсь, понимаете, что я настроен весьма решительно и сейчас не до сантиментов?
— Но, как же так, как же так?! — испуганно прошепелявил князь.
— Да вот так, в меня, значит, стреляют, а вы хотите отсидеться в тёплом кабинете? Не удастся это вам, Георгий Евгеньевич, не удастся. Как назначим правительство, так и уедете на Соловки богу молиться, а сейчас не время.
Князь Львов испуганно смотрел на Керенского, не зная, что сказать, и еле дышал. Коновалов, который сидел рядом и прислушивался к этому интересному разговору, разволновался и даже вспотел, беспрерывно то надевая, то снимая очки с круглыми стёклами.
— Саша! — решил он вмешаться в разговор, не обращая внимания на постепенно собирающихся в зале журналистов и фотографов, — но так же нельзя с Георгием Евгеньевичем, он уважаемый деятель, а ты грозишь ему арестом. Это нехорошо.
— Саша, я всё понимаю, но и ты пойми меня. В меня почти каждый день стреляют и хотят убить, а сколько на тебя было покушений?
— Ну… — начал мямлить Коновалов, — на меня ещё не было ни одного.
— Вот ты и молчи тогда, Александр Иванович. Чья бы дуда гудела, а твоя бы не… Ты на какую министерскую должность стремишься встать?
— Я не стремлюсь быть в правительстве, Саша. Если надо, я уйду, но наше общество специально назначило меня для работы в правительство.
— Ясно! (грёбаные масоны), тогда ты будешь государственным контролером вместо Годнева. Устраивает это тебя? И с промышленностью будешь связан, и вообще, при деле.
— Но… Впрочем, хорошо, Саша, я согласен.
— Вот и славно, — вздохнул с облегчением Керенский.
— Но как быть с Терещенко?
— С Терещенко? А мы его обер-прокурором поставим.
— Но он не захочет, и как это вообще может быть?
— А что такого? Почему бы и нет! Он же в правительстве и останется, красота. Будем все вместе рулить народом.
— Но это как-то неприемлемо.
— Разве? Ну, нет, так нет, я, Иваныч, никого не заставляю. Так что, переговори сам с Терещенко, и если он согласен, то хорошо, а если нет, то на нет и суда нет. Вроде журналисты все собрались, вряд ли кто-то ещё подойдёт, так что, приступим.
Князь Львов и Коновалов, полностью поглощённые разговором, взглянули в зал, который уже гудел на разные голоса. Щёлкали треноги допотопных фотоаппаратов, скрипели гофры и переругивались между собой конкуренты от газет и журналов. Все были готовы.