Ещё двое караульных насторожились, потянувшись к оружию. Лисаневич понял, что взять на понты не удастся. Ещё несколько минут и сюда сбежится весь караул. Это ещё человек десять, но…
Решительности ему было не занимать, да и выдавать свою личность ему не хотелось. Он потянулся за пазуху морского кителя, шурша документами, которые там были. Бумаги упали на пол, а вслед за ними рывком показался револьвер. Шесть выстрелов подряд прозвучали один за другим в упор.
Услышав выстрелы, в помещение гауптвахты хлынули матросы, которые прятались снаружи. Дальнейшее происходило словно в плохих американских боевиках. Беспорядочные выстрелы, убитые, лежащие в самых разных позах. Рыков предупредил, что сдерживаться не стоило в любом случае, а всю вину он берёт на себя.
Завладев ключами, мичман стал одну за другой открывать тюремные камеры, в буквальном смысле вытаскивая оттуда ничего не понимающих арестантов. Всё это решилось буквально за два десятка минут. Оставив после себя разгромленную гауптвахту, отряд мичмана стал спешно отступать к катеру.
Выстрелы слышались глухими, и их источник был понятен не сразу, ведь Кронштадт маленький город, а расквартированных в нём частей было много. Мичман успел довести свой отряд и всех освобождённых до катера без потерь, где они стали грузиться на лодки и отплывать в сторону парохода. Но всем уплыть сразу не удалось. Прикрывая отход, катер открыл огонь из носового пулемёта.
Ливень из свинца накрыл отдельные кучки наступающих. В ответ защёлкали винтовочные выстрелы. Лисаневич вынес с катера ручной пулемёт и залёг за ним. Дробно застучали частые пулемётные выстрелы. Огонь уже двух пулемётов нападающие не выдержали, а тут ещё заговорил с кормы и третий ручной пулемёт, который взял в руки бывший кондуктор.
С проклятиями, нападающие, неся большие потери, откатились назад, собирая помощь, но к этому времени катера уже и след простыл. Словно тень он растворился в ночи. Подойдя к пароходу, катер встал впереди. Работая гребными винтами, оба судна не спеша направились в сторону Петрограда. На своём борту они увозили освобождённых арестованных, среди которых находился и адмирал Курош, весьма удивлённый этим обстоятельством.
Вскоре Курош был доставлен к Рыкову, чему немало обрадовался. Рыков обнял Куроша, заросшего чёрной бородой с длинными седыми прядями. У адмирала возле губ залегла горькая складка, покрытая копотью и тюремной пылью. Но глаза задорно блестели.
— Ну что, Александр Парфёнович, не ожидал, что тебя освободят?
— Нет, Василий Иванович, не ожидал, честно говоря, — ответил Курош. Думал, там меня и похоронят, в казематах этих. Выведут на косу и расстреляют, как последнюю сволочь.