Всего коек в палате стояло шесть штук, и расстояние между ними оставалось приличным, но, тем не менее, у меня сразу же возник вопрос:
— А что же больные, все в одном месте лежат? И мужчины, и женщины, и дети? С инфекциями и без?
— Эм-м, вот тут я должен немного углубиться в особенности работы нашего медпункта, Таисия, но это позже. Вы хотели уложить спать сына. Мы с женой решили вас пока поселить на втором этаже изолятора, пойдёмте.
Антон Сергеевич подошёл к стволу и открыл дверь, а за ней вместо винтовой лестницы, которая меня, честно говоря, ужаснула своей крутизной, был лифт! Какое счастье! А я и представить себе боялась, как транспортировать больных наверх.
Кабина оказалась большой: заняла весь диаметр ствола. В неё вполне могла поместиться каталка — отлично!
Поднимался лифт медленно и при этом поскрипывал, но доктор заверил, что конструкция вполне надёжная.
— Это мы будем теперь тут жить? — как-то без особого восторга спросил Платон, когда мы вышли.
— Всего неделю, а потом обустраивайтесь по своему вкусу, — утешил его Антон Сергеевич, — кстати, Таисия, сразу нажмите на кровати, которую выберете для сына, синюю кнопку в изголовье, тогда мы с вами услышим, когда он проснётся.
В этой палате стояли всего три койки, а ещё мы, наконец, увидели те самые священные камни. Ствол-опора в верхушке шатра сужался и уходил наружу, а стены сходились вокруг него практически в одну точку. И вот там, под куполом, мерцали синим цветом три больших камня — камня силы.
Я признаться, вообще не прониклась, а Тошка залип, пока я его не потормошила.
— Так, сынок, давай укладываться спать, а после сна будем разбираться с телевизором, — кивнула я на пузатый ящик, стоящий в зоне отдыха перед тремя низкими креслами, и сын принялся раздеваться.
— Я тогда буду вас ждать в приёмном, разберётесь же, как туда попасть? — не стал нам мешать доктор.
— Конечно. Лифт вызывается кнопкой?
— Да-да. Нажмёте, и он приедет, но только вы можете пройти через переход с этого этажа прямиком в манипуляторскую и спуститься там. Чтобы не будить Платона. Дверь я не закрывал, посторонних ведь нет.
— Благодарю, так и сделаю.
Антон Сергеевич оставил нас одних, и я уложила сына в кровать, укрыла мягким одеялом, а сама села рядом и взяла его за руку.
— Ничего, ничего, зайка, обживемся. Купим тебе пижаму.
У нас даже смены вещей с собой не было, и Платон улёгся в трусах и футболке. От этого мне становилось особенно грустно. Вот я растяпа! Хоть бы с «Разящего» халаты с тапочками прихватила. Хотя нет, тапочки у глизеанцев — грех.
— И кружку с Человеком-пауком?