– Пожалуй, вы правы. Хотя я не думал об этом.
– Вы просто не успели об этом подумать. А знаете что, любезнейший Александр Иеронович, оставайтесь-ка вы у меня ещё на день. Россия за один день ни куда не убежит. Если уж за сто лет не убежала.
***
Константинов зашёл в комнату Ставрова в 5 утра.
– Всё равно не сплю. Подумал, что, может быть, и вы не спите.
– Да какой уж тут сон, ваше высочество.
– Я не «высочество», всего лишь «светлость».
– Для меня вы уже «высочество». Наследный принц.
– Так вот моё высочество намерено предложить вашему превосходительству прогулку по лесу.
– Меня ни в коем случае ни кто не должен видеть.
– Я вас умоляю… Во-первых, я предлагаю вам прогуляться в местах весьма безлюдных. Во-вторых, не надо думать, что все французы уже знают русского президента в лицо. А, в-третьих, если кто-то и запомнил вашу внешность по выпускам новостей, он просто подумает, что вы очень похожи на «этого ужасного русского Ставрова». Ни кому и в голову не придет, что здесь может запросто разгуливать сам Ставров.
Они гуляли по лесу, который был так не похож на русский лес. Ставров целый час рассказывал о тех реформах, которые он проводит в России. Константинов слушал, не перебивая, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Потом он сказал:
– Значит, вы не собираетесь восстанавливать старую Россию. Вы создаете невиданное и неслыханное государство, какого ещё ни когда и ни где не было. Впрочем, я поддерживаю ваши начинания. Но ваш популизм мне не близок.
– Вы можете называть это популизмом, ваше высочество, я не возражаю, но, на мой взгляд, это исполнение простейших требований справедливости.
– Справедливость – опасное слово. Во имя справедливости были убиты миллионы людей.
– А я тоже не остановлюсь перед кровью, только пролью её очень мало. Мне придётся поставить к стенке, может быть, и всего-то несколько десятков человек. Или сотен.
– Или тысяч.
– Олег Владимирович, я не допущу массового кровопролития.
– Вас большевиком ешё не называют?
– По несколько раз в день. И мне это очень обидно. Я ненавижу большевизм всеми силами души. Это, пожалуй, единственная большая ненависть в моей жизни. Одна из моих ближайших задач – закончить гражданскую войну. Но не слащавым и фальшивым примирением сторон, а победой белых. Надеюсь, это будет бескровная победа. Или почти бескровная. Большевики пришли к власти под лозунгом социальной справедливости. И всех обманули. А я хочу доказать русским людям, что лозунг социальной справедливости ни как не связан с большевизмом, что нормальная русская власть как раз и обеспечит им ту справедливость, которую обещали, но не дали большевики.