– За что вы так ненавидите церковную иерархию, Александр Иеронович? – тоном опытного психиатра спросил патриарх.
– Нет у меня ни какой ненависти к иерархии, да и быть не может. Более того, я люблю сам иерархический принцип, он очень близок моей душе, Церковь без иерархии я и представить себе не могу, ни каких беспоповских тенденций во мне нет. Я потому и протестантов не люблю, что они не понимают и не чувствуют красоты иерархии.
– Это очень хорошо. Плохо лишь то, что в вас страсти бушуют, кажется, вы совершенно не умеете управлять своими эмоциями.
– Это плановый срыв. Я очень хорошо знаю, когда надо сорваться, а когда срываться не надо. Я ещё не раз удивлю вас своим хладнокровием и самообладанием.
– Не смею в этом сомневаться. Надеюсь, что ваш плановый срыв благополучно завершен. Вы можете продолжить разговор по существу?
– Могу. Но не считаю нужным. Сейчас вы последний человек, с которым я стал бы обсуждать подробности церковной реформы. О её подробностях вы узнаете вместе со всеми из газет.
– Это очень грубо.
– Зато честно.
– Но мы же ещё ни о чем не договорились. Или вы уже не считаете нужным со мной договариваться?
– Мы с вами ещё не раз встретимся. И по некоторым вопросам, конечно, будем договариваться. Но задачу первой встречи я считаю выполненной. Мы, так сказать, сверили часы, почувствовали друг друга. Впрочем, вы меня ни чем не удивили, а вот я вас, полагаю, очень удивил. Для вас было полной неожиданностью то, что прежняя модель отношений Церкви и государства больше не работает. Вы готовились к разговору привычного для себя типа: вы что-то просите у государства, вам дают половину от того, что вы просите, а потом объясняют, в каких именно формах Церкви надлежит поддерживать государство. Льготы в обмен на лояльность. Причём, ваши просьбы были в основном экономического свойства, а ответные просьбы власти – политического свойства. Разумеется, государство гарантировало вам невмешательство в дела, происходящие за зеленой оградой. Церковные вопросы вы ни когда не обсуждали. Теперь мы будем обсуждать их в первую очередь, экономику и политику оставляя на конец разговора. В плане экономики я дам вам больше, чем вы готовы попросить. В плане политики я попрошу меньше, чем вы готовы дать. Но всё происходящее за зеленой оградой отныне не только будет меня интересовать, но и в значительной мере будет мною регулироваться. Вам надо осмыслить эту новую реальность, и к следующему разговору нам будет уже не трудно подобрать надлежащий тон.
– Так к чему всё же прикажете готовиться?