– Да ты шутник, – сказал Антей.
– Зачем тебе потребовалось утаскивать бесполезную куклу из бункера в подвал дома Жака?
– Чтобы ты продолжал верить, что кукла – это я и есть.
– А почему ты сейчас решил развеять мою иллюзию? – спросил я.
– Может быть, мне нравится говорить с тобой. А будучи официально мёртвым, делать это затруднительно.
– Почему не атакуешь? У тебя превосходящие силы.
– Даю тебе ещё один шанс пересмотреть твоё решение, – в голосе Антея послышалось превосходство.
– А где ты сам?
– Повсюду. Я слишком давно живу, чтобы вот так запросто передать тебе свои координаты. Ты подумал ещё раз?
Я попросил Нейру определить источник сигнала, который шёл в наушники моего шлема. И попросил её отфильтровать частоты, которыми этот источник обменивается с инфракрысами, а также раскодировать их взаимные сообщения. Если Нейра справится и раскодирует команды Антея инфракрысам, это даст мне некоторое преимущество.
– Мой ответ не изменился, – ответил я Антею.
– Но ты задумался на секунду, – сказал он. – Колеблешься?
– Ищу варианты, как тебя и всех твоих инфракрыс уничтожить, – честно признался я.
– Нет у тебя вариантов. И это никакие не инфракрысы. Это мои братья и соратники. Я задам свой вопрос ещё раз, когда уничтожу всех твоих дронов. И это будет твой последний шанс остаться в живых.
Инфракрысы пришли в движение. Они вылетали и вылезали из провалов в полу бункера. Мои дроны-камикадзе уничтожили более сотни нападающих. Но это был для них всего лишь минимальный ущерб. Одновременно началась атака по внешнему контуру. Со всех сторон к нам направлялись дроны противника.
Я отодвинул рой своих дронов с линии огня и дал команду носовым пулемётам флайкара убивать инфракрыс. Пулеметный огонь оказался довольно эффективен. Но часть помещения не простреливалась. Шесть дронов добивали тех, кто прячется по углам, лазерным оружием. Патроны в пулемётах, конечно, были не бесконечны. Но мне нужно было выиграть время, чтобы найти настоящее решение проблемы. Я включил в автоматическом режиме мелкокалиберную пушку, которая вместе с внешним облаком моих дронов успешно удерживала врага на внешнем периметре. Но вражеских дронов становилось всё больше, и они создавали всё больше проблем, их заряды ложились всё ближе ко мне. Нейра рекомендовала мне поискать укрытие. Единственный объект, который не был атакован – это флайкар. Видимо, они очень хотели взять его неповреждённым.
Инфракрысы поменяли тактику. Они начали использовать щиты из какого-то материала, которые эффективно защищали их от пулемётного огня, и начали жечь мощными инфракрасными лазерами мои дроны. Когда четыре моих дрона задымились и упали, я извлёк бластеры, спрятался за тяжёлой дверью бункера и открыл огонь. Поначалу всё происходило как в обычной компьютерной игре: я уничтожил сотню инфракрыс своими бластерами и даже сбил два внешних вражеских дрона. А потом одна из гранат взорвалась почти рядом со мной. Перегревшиеся пулемёты замолчали. А инфракрысы всё вылезали и вылезали на поверхность. У меня осталось восемь дронов, считая те два, которые я отправлял следить за семьёй Жака, – пришлось призвать их обратно. Я был слегка контужен несмотря на то, что мой шлем защищал от контузий, сильно болело правое колено. Скорее всего, осколок ударил прямо в мою коленную чашечку. Впрочем, боль в колене не казалась такой уж важной. Оставшись без пулемётного огня, я попытался задействовать лазерное оружие флайкара, но двигателя в нашем транспорте не было, поэтому лазерное оружие поработало лишь несколько минут, а потом энергия аккумуляторов стала недостаточна для лазерного оружия: аккумулятора хватало теперь только для поддержки функционирования Нейры и для автоматического прицеливания пулемётов и мелкокалиберной пушки, – и то в течение не более, чем одного часа. Петрович руками развернул флайкар задними пулемётами к бункеру, я активировал их. Пулемёты позволили нам продержаться ещё восемь минут, потом они тоже перегрелись.