— Я услышала вас, — внутри всё дрожало от негодования, но главным сейчас было не налажать. Грубить дракону нельзя. А высказывать своё мнение и того подавно. Он меня не услышит, и ещё хуже сделает — запрёт в пещере до Совета, а мне нужен был свободный выход наружу. — Дядя, если на этом всё, то я хотела бы отдохнуть и завтра сходить в сокровищницу.
— Конечно, Эолайн. У всех нас был сложный день, — он согласно кивнул. Моя покорность пришлась ему по вкусу. Дэсай встал, с шумом отодвигая тяжёлое кресло по каменному полу, и подал мне руку, помогая подняться с кресла.
— Я хотела бы попросить тебя об одолжении, — по-детски уркнув, уставилась на него честными глазами. — Договорись с наставницей о занятиях. Вы правы, пора взрослеть.
Дядя одобрительно кивнул и улыбнулся, обнажая полоску крепких белых зубов, погладил меня по голове успокаивающим жестом.
— Эолайн, можешь во всём на меня рассчитывать, — он доверительно понизил голос. — Тебе что-нибудь ещё нужно?
Я сделала вид, что задумалась. Хотя в мыслях уже давно сформировалась просьба.
— Пожалуй, хотела бы завтра съездить в Академию. Мне нужно завершить свои дела.
— Это зрелое решение, Эолайн, — одобрил дэсай и отпустил мою руку только после того, как мы остановились возле входа в мою спальню. Попрощавшись со мной, дядя ушёл к себе в пещеру, а я скользнула внутрь и прижалась спиной к рельефному полотну двери, довольно улыбаясь. Пока всё шло так, как я того желала. Если удача будет на моей стороне, то я выиграю несколько лет свободы. А там и Кириан найдётся. Брат не заставит меня делать то, чего я не хочу. Он не такой закостенелый дракон! Меня в семье действительно очень любят и позволяют жить так, как мне нравится. Главное правило — не терять голову.
Позволяли…
Я встряхнула головой, заставляя себя не думать о смерти родителей. Но сказать легче, чем сделать. Внутри всё больше концентрировалась печаль, разрастаясь холодом потери. Своими морозными щупальцами она пробиралась всё глубже, сковывая льдом часть души. На глаза навернулись неожиданные слёзы.
«Драконы не плачут! Даже в скорби.» — одёрнула себя и заставила заняться хоть чем-нибудь.
Сбросив неуместный наряд, переоделась в домашний костюм и пошла в спальню родителей. Доступ к ней у меня был.
В комнате пахло крепким запахом отца — смолистым деревом, лежащим на солнце в полуденный зной, и свежим лимончиком — запахом мамы. Личные вещи родителей так и лежали, никем не убранные. Древний философский трактат о ведении войны сиротливо ютился на прикроватной тумбочке отца. Блокнот мамы — на её стороне. Она обожала делать записи на бумаге, как когда-то в древности. В её сокровищнице каких только блокнотов не было! Я взяла ценную вещь в руки и прилегла на кровать поверх покрывала.