– Не хотела я внемлить молве, слух об убиенном мальчике из деревни разнёсся быстрее ветра. Отгоняла от себя до последнего перешёптывания слуг. Ясно мне теперь. Мы с царём позаботимся о тебе. – Мать Луны хотела уйти, но хватка дочери была крепкой.
– Луна пусти, ты делаешь себе только хуже. – В руках царевны остался кусок синего бархата, а мать, не удержавшись на ногах, упала наземь. Да так, что больше не встала. Возможно, у царевны и правда сердце превратилось в камень, ведь при виде мёртвой матери она не почувствовала ничего, кроме облегчения. Ей оставалось только лишь скрыться в своей комнате.
Горевал овдовевший царь целый год, а с ним и всё его царство. За это время не устроили ни одного праздника, ни одного пира или торжественного приёма. Вся жизнь замерла. Лишь времена года сменяли друг друга как часовые, а Луна скучала. На пороге своего семнадцатилетия она уговорами и мольбами заставила отца отпраздновать свой день рождения. Съехалось народу со всего света, уж, казалось, в замке места не хватит. Среди гостей оказалась старшая дочь князя южных земель, который так и не оправился после смерти сына. Как она была похожа на почившую царицу. И ожило сердце царя вновь. День рождения царевны отмечали вместе со свадьбой. Спустя девять месяцев родился у новой царицы сын. А Луну одолевал страх. Боялась она, что теперь отправят её в чужие земли, в другое государство с нелюбимым, а её царство достанется брату, пусть и через много лет.
Наступила зима. Такая лютая, что лишний раз нос на улицу не высунешь. Маленький царевич заболел. Громко плакал. От этого плача у Луны раскалывалась голова. Молодая царица, не подпускавшая к своему сыну никого, кроме лекаря, взмолилась:
– Посиди с ним, хоть немного, молю тебя, – белые руки мачехи в отчаянии обхватили пальцы падчерицы. Круги под глазами от бессонных ночей, делали царицу не такой красивой, как в день свадьбы, и это успокаивало снедаемую завистью Луну.
– Извини, и минутки то свободной нет, – Луна, высвободив пальцы, намеревалась покинуть царицу, но мачеха воскликнула:
– Неужели у тебя совсем нет сердца? Я не спала два дня и две ночи. Боюсь случайно навредить дитя, а слугам не верю. Прошу. – Воспоминание о матери, в ночь, когда Луна видела её в последний раз, острым уколом вины пронзило сердце.
– Твоя взяла. Недолго. – Царица облегчённо выдохнула.
– Благодарю, царевна.
В небольшой колыбельке лежал бледный орущий младенец. Луна попыталась взять братика на руки, но содрогнулась от омерзения. Липкое маленькое тельце внушало ей лишь отвращение. Она положила его обратно в колыбель. Царевна опустилась в кресло рядом с кроваткой. Через какое-то время младенец перестал плакать, наступила блаженная тишина, прерываемая лишь потрескиванием дров в камине. Закралась в голову Луне мысль, что надо бы проверить брата, но уж очень уютно ей было в кресле и она вскоре задремала. Разбудила её звонкая пощёчина. Подскочив на месте от неожиданного удара, в мгновение ока проснувшаяся царевна приложила свою ладонь к горящей щеке. Перед её взором предстало заплаканное лицо царицы: