Заметно пошатнулась, когда попыталась двинуть ногой в чёрном полуботинке, но удержала равновесие благодаря моей руке и после этого уже повернулась ко мне лицом. Безошибочно и сразу уставившись в мои глаза своими. Широко распахнутыми, охренительно чистыми и ясными, притопленными пущенной прямо из души прозрачной, как брильянт, «кровью».
Она действительно плакала, но едва ли это осознавала. Так бывает. Редко, но бывает. Когда заглядываешь или ныряешь во что-то тайное, запретное и сокровенное, скрытое ото всех и не предназначенное ни для кого постороннего…
Сказал ли я что-то ей в этот момент, когда кончиками пальцами другой руки снимал с нижней части её лица тряпичную «маску», заметно потемневшую в тех местах, куда стекали слёзы? Честно говоря, не помню, да и наплевать. Мне с лихвой хватало и того, что я видел, и чем меня в эти секунды крыло. Хватало её глаз, в которых теперь читалось куда больше, чем когда-то было можно в них прочесть. И от этого рвало крышу просто на раз. До полной контузии, слепоты и глухоты. До несдержанного желания застонать то ли от боли, то ли от неописуемого блаженства – или от всего сразу…
Может я и застонал, но не сразу. Поскольку дыхание в то мгновение перехватило у меня неслабо, как и долбануло в голову и в пах убойным залпом навылет. Или вскипело под кожей и в мозгах смертельной дозой чистейшей дури, разогнав по венам и артериям высоковольтным током первородного греха.
Застонал прямо в её губы, которые накрыл с ненасытной жаждой, с ревностным порывом непомерно жадного собственника и единоличника, готового перегрызть глотку любому, кто посмеет хотя бы просто посмотреть в сторону его заклеймённой собственности.
Вот теперь всё, моя девочка… Моя не в меру храбрая Супердевочка! Теперь спасительного выхода для тебя нет и не предвидится. Я только что лишил тебя последней лазейки с иллюзорной возможностью убежать.
Лишил тебя и… себя…
Ловушка захлопнулась. Мотылёк окончательно запутался в паутине страшного и до одержимости голодного Паука. Спасения больше нет. Конец первого акта. Не самого для тебя страшного, но и не сулящего ничего хорошего в ближайшем будущем.
Конец первой книги