Внутри все начало закипать… Каждое слово оставляло ожог на сердце, в котором еще живы горькие воспоминания о моем ребенке.
— Как же я в тебе ошибалась, Глеб.
— Это из-за ребенка, да? Таша, милая, послушай… Он будет жить со Светой после рождения, и нам никак не помешает. Сейчас Света бесится, но я четко ей сказал, что сделаю тест на отцовство, потому что не уверен, что это вообще мой ребенок.
Боже, неужели это и вправду говорит Глеб? Я резко встала и скинула его руки, которые пристроились на коленях. Сейчас мне они казались грязными, а прикосновения неприятными.
— Знаешь, Богдан не сказал о тебе того, что сказал ты о себе сейчас… Мне противно, Глеб. Противно даже смотреть на тебя, ни то, что слушать. Это же твой ребенок, как ты можешь говорить так?
Нет. У нас разные дороги, разные пути. Мы совершенно разные и не понимаем друг друга. Глеб еще что-то пытается мямлить в оправдание, но я обрываю его.
— Надеюсь, ты все же одумаешься и не будет слишком поздно. — отстраненно сказала я. — Между нами все кончено, думаю, ты сам прекрасно это понял. Все твои слова-мишура… Красивая, вдохновляющая, но после праздника, все это ни к чему. Мусор.
Я бросила прощальный взгляд в Глеба, который был в растерянности, и направилась к выходу.
— Ты вернешься к нему? К этому тирану? — прилетел в спину вопрос, который заставил остановиться. — Не стоит ли тебе одуматься, пока не стало слишком поздно?
— Теперь это не твое дело. — обернулась я и тихо, но четко ответила.
— Приятно быть чьей-то куклой? А как же все-то о чем-ты рассказывала? То есть этот «ангел» заслуживает твоего прощения, а я такой урод — с пинка в пропасть, да?
— Замолчи.
— Нет, я не буду молчать. — Глеб приблизился, и я заметила, как в его глазах разгорается огонек. — Больно слышать правду, Таша? Всю жизнь будешь бегать у этого козла на побегушках и закрывать глаза на его скотское поведение, это не противно?
Хлесткая пощечина отпечаталась красным пятном на щеке Глеба. Моя ладошка тоже загорелась, и я прислонила ее к холодной стене.
С каменным лицом я молча смотрела на Глеба сквозь пелену, застилающую глаза. Мне больше нечему ему сказать. Итак, наш разговор перешел все границы.
Из его кабинета я выбежала с кровоточащей раной в сердце, утирая слезы, которые обжигали раскрасневшиеся щеки.