«Отдайте черным наше черное золото!» – скандировали и те, и другие.
«Ангольская и нигерийская нефть должна принадлежать Африке», – было написано на плакатах.
– Почему столько белых беспокоится о черном золоте для черных? – спросил Иван.
– Все они из меньшинств: одни из расовых, другие из сексуальных. Поэтому всегда стараются поддерживать друг друга.
Иван подумал, что вряд ли черные парни, если случится что‑то серьезное, будут помогать кому‑то еще кроме себя, но промолчал.
– Вообще-то митинг на заправке не самая удачная идея, – он оглянулся по сторонам. Вся улица была застроена очень симпатичными двух‑трехэтажными домиками, вплотную прижатыми друг к другу. – Российские революционеры говорили: «Из искры возгорится пламя».
В эту же минуту недалеко от них вспыхнуло облитое какой‑то горючей жидкостью колесо, скорее всего специально привезенное для этой цели. Черный дым заполнил все вокруг. Диана не стала ждать своей очереди, объехала заправку и через стоянку выехала на шоссе.
Она усмехнулась про себя, вспомнила Иерусалим и подумала: «Наверное, кто‑то очень не хочет, чтобы у меня с этим парнем что‑нибудь получилось».
Через полчаса город остался позади. Они ехали по лугам, на которых паслись такие же коровы, как где‑нибудь в российской провинции. Да и местность вполне напоминала поля где‑нибудь под Орлом или Курском. Иван опять вспомнил о вчерашнем разговоре. Сейчас он был уверен, что вся эта затея действительно была неправильной. Но что делать дальше, он не знал.
Девушка за рулем тоже молчала и лишь когда они подъехали к каким‑то холмам и припарковали машину, спросила, повернувшись к Ивану:
– Думаешь о разговоре со своим руководством?
Он, не отвечая, смотрел в сторону, совсем не собираясь говорить с ней об этом.
– Извини, я случайно слышала твой разговор. Думаю, ты зря об этом так сильно беспокоишься, – Диана положила руку ему на колено. – Предать можно только самого себя. Потому что ни за что другое ты отвечать, в принципе, не можешь.
– Есть же такое понятие, как «Родина»… И что делать, если она считает тебя предателем?
Диана вдруг звонко рассмеялась.
– Прости, пожалуйста, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Для меня нет такого понятия. Это очень, очень абстрактно. Люди абсолютно разные, даже если живут на одной территории. С разными ценностями в жизни, с разными убеждениями. Да и те со временем могут меняться. Тем более в вашей большой стране. Невозможно быть хорошим для всех. Да и кто будет судить, что хорошо, что плохо. Это все несерьезно. Пойдем я тебе кое‑что покажу.
– Для многих людей это очень серьезно, поверь мне, – Иван первым вышел из машины и, потянувшись, огляделся вокруг.