Одно из любимых домашних воспоминаний: во время всяких простуд мне как одинокому больному, живущему на большой кровати, спускаться на пол запрещалось (только разве на горшок). И, чтобы ребенок не оголодал, на спинку кровати подвешивали чайничек с жидкой манной кашей. Так через носик я ее и посасывал время от времени. Если съедал всю порцию, то мне после возвращения взрослых ее дополнительно с малинишным вареньем делали! До сих пор такую люблю – называлась почему-то «серо-буро малиновая»!
Моя самая любимая книга – однозначно «Маугли» Киплинга. Я мог слушать ее много раз. Она такой была и такой осталась до сих пор, с моей точки зрения – это шедевр. По ней я учился читать, даже сейчас могу пересказывать ее, эпизод за эпизодом. Включая стихотворные кусочки. Часто (болея всеми видами простуды и вообще чем ни попадя, например, стригущим лишаем, краснухой, желтухой и т. д.) я лежал один на большой родительской кровати и без устали эту книгу рассматривал снова и снова. Разговаривал с ее персонажами, придумывал новые приключения для Багиры, Балу и, конечно, для Маугли с его братьями-волками. Лепил их фигурки. А вот всякие сказки меня не сильно затрагивали.
Второй моей любимой книгой стала повесть Януша Корчака «Король Матиуш Первый» с шикарными картинками, подаренная позже одной из маминых коллег (она с тех пор так и осталась в моей памяти красавицей-феей, прилетавшей во время болезни и высокой температуры). Я чем-то болел и сильно, но появление этой книжки, которую я даже из рук выпускать не хотел, процесс выздоровления значительно ускорил. Потом ее содержание на несколько дней вообще вырвало меня из действительности и долго владело воображением. Мы втроем с девами обсуждали все поступки Матиуша, которые я им пересказывал по картинкам. Они сами страстью к чтению совсем не страдали.
А из книжек про природу – рассказы Сетон-Томпсона. Любимый и выученный наизусть рассказ про дворовую кошку «Королевская аналостанка», которую я до сих пор называю апосталонкой. Не знаю почему, как заклинило. Вот и сейчас перепроверял.
Мы, дети второго этажа, по мере подрастания стали самостоятельно выбираться во внешний мир из своих комнатушек (поэтапно – сначала коридор, кухня, соседи). Для храбрости собравшись втроем, начали совершать путешествия во двор по лестнице черного хода. Туда спускаться нам разрешалось, а лазить на чердак или выходить за ворота – ни-ни! И было категорически запрещено пользоваться парадным входом.
Улица Собинова в то время была тишайшим местом, даже несмотря на то, что вымощена булыжником. Но максимум раз в час по ней что-то проезжало, дребезжа. Это и была страшная опасность – попасть под лошадь или машину. Один раз мне это почти удалось, и во дворе это обсуждали долго и многократно.