«Дражайшая и любимая матушка, спешу сообщить, что осел ныне в городке Арканвич, что близ Долины Молчания. Здесь из одного окна видны горные кряжи и озеро, а из другого – хвойный лес. Когда облачно, тучки спускаются совсем низко и, если подняться по склону, можно ходить сквозь них, как среди густой травы.
Я снимаю комнату в пансионе «Маленькая баронесса» – из четырнадцати номеров у меня четырнадцатый, самый дальний и высокорасположенный. На моем этаже жильцов нет, но вообще, говорят, здесь обитают еще восемь человек (их я ни разу не видел). Хозяева – очень милые и добрые люди, они всячески помогают мне освоиться.
Вы помните, я говорил, что последнее время увлекся зданиями, у которых есть своя, уходящая корнями вглубь веков история? Видели бы вы местную тюрьму!
Нет, не беспокойтесь, матушка, это здание теперь – обитель исторического общества Арканвича. В камерах висят картины, стены обклеены обоями – если бы не решетки, никто и не подумает, что находится в бывшей тюрьме.
Сейчас я изучаю городские архивы – переписи населения, газетные листки, картографические съемки, планы застройки. Хочу понять, кто тут бывал, кто работал, кто художник всех этих полотен и, особенно, кто на них изображен. К слову, одно вы можете знать – репродукция висит у нас в замке, в Багряной зале. Называется «Карающий рок над Арканвичем». Посмотрите ее. Хорошо? Так будет казаться, что я навестил вас.
Еще я ходил купаться на местное озеро. Горожане его почему-то не жалуют, но мне до безумия нравится пейзаж и безмятежно-спокойная гладь воды. Думаю, вам здесь тоже понравилось бы.
Напишу вам, как узнаю что-нибудь новое. Ваш любящий сын».
Самария в задумчивости кивнула Уилбуру, словно он был рядом, а не за много миль, и потянулась.
– Как же ноги ноют.
– У меня тоже, Ваше величество. Погода.
– Да, точно. Погода. Пойду, отдохну. Это яйцо высосет из меня все силы.
Самария вышла из комнаты и по сумрачному, полному густых теней коридору двинулась к спальне.
Позади тонко звякнул фарфор – Лиз убирала посуду. Ажурно-нежное эхо смешалось с отзвуками шагов и пронеслось по лабиринтам заброшенных комнат – давно закрытых, полных пыли, воспоминаний и теней.
Желтая зала, фиолетовая, оранжевая…
Вот.
Тихое помещение окружило Самарию монотонностью багрянца – на стенах, мебели, занавесках. Она двинулась вдоль стен, вглядываясь в картины.
Пейзаж. Девушка с алыми герберами. Портрет какого-то предка Самарии. И…
Она оступилась. На очередном полотне, созданном из оттенков багрового и чёрного, ждали у плахи одиннадцать изможденных заключённых: десять мужчин и одна женщина. Рядом подтачивал топор палач в красном колпаке и запачканном кровью фартуке.