– Ну, в общем, рассказал он немного о себе, как раз то, что узнать мне хотелось. И опять Эзра замолчал и в пол уставился, а Иш в догадках начал теряться – никогда он не видел таким старого товарища.
– Не тяни, Эзра, – сказал Иш. – Рассказывай. Тут все свои. Эзра вздохнул поглубже и словно в холодную воду нырнул.
– Этот парень, Чарли этот! – выкрикнул Эзра. – Он же гнилой внутри, как десятидневная рыба, тухлый! Болезни, венерические болезни, я имею в виду. Черт меня забери, они у него все, какие только на свете имеются! Иш увидел, как судорожно, словно от удара в поддых, дернулось огромное тело Джорджа. Увидел, как вспыхнуло пунцовой краской бледное лицо Эм. Для мальчиков новости пустым звуком были. Они не понимали, о чем Эзра говорит. И пока Эм не вышла из гостиной, Эзра даже не пытался мальчикам ничего объяснять, а когда вышла, оказалось это трудным делом – о болезнях у мальчиков совсем смутные представления были. А пока Эзра, с трудом подбирая слова, просвещал мальчиков, отчаянные мысли метались в голове Иша. Перед ними возникли обстоятельства, не имевшие прецедента ни в старой, ни тем более в новой жизни. Он смутно помнил, что вроде существовали какие-то законы, связанные с проказой, и вспоминал рассказы о колониях прокаженных. Существовал еще какой-то перечень заболеваний, и болевшему ими запрещалось работать в ресторанах. Но какой смысл вспоминать все это? На этой земле не существовало для них законов.
– Пусть мальчики уйдут, – неожиданно даже для себя сказал он Эзре. – Это нам решать, что делать. – И когда произнес, понял, почему пришло это неожиданное решение. Мальчики должны быть исключены из обсуждения по двум причинам: они не представляют, какую опасность несет в себе болезнь для всей общины, и они не знают, какими правами наделяется общество и какой силой может обеспечивать свою безопасность. Несмотря на годы, внушительный рост и собственные семьи, мальчики снова превратились в несмышленышей и потому должны были уйти.
– О том, что слышали, – ни слова, – напутствовал их Эзра. И когда мальчики закрыли за собой дверь, трое оставшихся посмотрели друг другу в глаза.
– Надо позвать Эм, – сказал Эзра. И когда вернулась Эм, стало их уже четверо. Молчали они все, проникаясь серьезностью грозящей опасности. Смертью в воздухе запахло, но не такой смертью, которую в открытом и честном бою принимают, но той, которая предательски из-за угла подстерегает.
– Ну так что будем делать? – первым, понимая, что снова должен взвалить на себя бремя лидерства, заговорил Иш. И когда барьер молчания оказался прорванным, заговорили все горячо, порой перебивая друг друга. Ни у кого сомнений не было, что пред лицом опасности Племя имеет полное право защитить себя. Они не станут вспоминать историю и существовавшие в ней законы, ибо главным станет закон самозащиты, который можно и к личности, и к обществу применить. Какие же методы выбрать? Простое предупреждение, вроде: «Делай так – или мы тебя!» – все они согласились – вряд ли могло оказаться действенным и обеспечить даже видимую защиту. А если зараза поползет дальше, наказание, которому они подвергнут Чарли, станет элементарной местью обманутого общества и не сможет остановить расползание заразы. В их распоряжении не существовало средств насильственной изоляции Чарли, но даже если им удастся придумать некое подобие тюремной камеры, груз ответственности будет настолько велик, что маленькая община просто не в силах будет нести его неопределенно долгое время. Оставалось изгнание. Они могли отвезти Чарли подальше от общины и отпустить на все четыре стороны. Такой проживет и в одиночестве. Если вернется – наказанием будет смерть. Смерть, – они тревожно зашевелились лишь при одном упоминании этого слова! Сколько невыразимо долгих лет прошло с тех пор, когда в еще памятном им мире царили войны и казни. Одна только мысль, что их маленькое общество решится отнять чью-то жизнь, – вносила тревожную, пугающую сумятицу в привыкшие к сонному покою умы людей.