«Нечего бояться, — неустанно твердила она самой себе. — Совершенно нечего бояться. Ничего он страшного сделать не сможет. Подумаешь, Грендель! Пугало для детей малых!»
Но только почему же тогда Элис с каждым шагом все больше и больше ощущала себя как раз маленькой испуганной девочкой, потерявшейся во мраке ночи?
Она поднялась на верхнюю площадку и остановилась, чтобы немного отдышаться и успокоить бешено бьющееся сердце. Выше была только открытая площадка башни с зубчатыми стенами, а прямо перед Элис — тяжелая, плотно прикрытая дверь. Из-под нее не пробивался ни единый лучик света. Элис молча смотрела на массивную дубовую ручку, вырезанную в виде львиной головы. Вот сейчас она потянет за эту ручку и увидит там, внутри, за раскрытой дверью… Что она увидит?
А если он оборотень? Из тех демонов, что меняют облик, когда их никто не видит, превращаясь в заросшие козлиной шерстью исчадия ада — с копытами и острыми рогами. Можно представить, насколько должен быть ужасен Грендель — а ведь не напрасно Саймона Наваррского называют этим именем — в своем истинном обличье! Быть может, он уже успел превратиться в чудовище и собирается искать в залитых лунным светом переходах Соммерседжа свою очередную жертву? Или сидит в глубине своей комнаты, сливаясь с темнотой, и терпеливо ожидает безрассудного смельчака, который посмеет переступить запретный порог. И тогда острые клыки вопьются в человеческую плоть, жарко запахнет свежей кровью, и демон начнет свое ночное пиршество.
«Не сходи с ума! — одернула себя Элис. — И потом, разве не ты сама решила навестить волшебника среди ночи? Нечего трястись от страха, если уж не могла дождаться утра!»
Она вспомнила долгий задумчивый взгляд, которым окинул ее Саймон Наваррский как раз в тот момент, когда Ричард распорядился, чтобы он поухаживал за Клер. Нет, нет, прочь сомнения и тревоги. Он — человек, не больше и не меньше. И не тревожься ни о чем, ведь ты — сестра его господина! Он ничего не посмеет сделать тебе, ровным счетом ничего!
Немного успокоив себя этими мыслями, Элис подняла руку и чуть слышно постучала в дубовую дверь. Ответа не последовало. Тогда Элис тихонько потянула дверь на себя, осторожно заглядывая в расширяющуюся щель.
Ярко разожженный огонь в камине. Ну что ж, погода на дворе зябкая, осенняя, и огонь в такую ночь — истинное спасение в каменном промозглом мешке замка. Мебель скудная, старая, на стенах потертые, потемневшие от времени гобелены.
— Решили навестить меня, леди Элис?
Голос Гренделя раздался, казалось, ниоткуда — глубокий, звучный, обволакивающий. Элис стоило большого труда не ринуться, не разбирая дороги, назад по узким, едва освещенным коридорам и переходам замка. Возможно, удержало ее на месте то, что это был человеческий голос, в котором не было ничего потустороннего. Красивый, волнующий голос, от которого невольно так сладко сжимается внутри.