Валеев мог собой гордиться — я действительно собиралась «переспать» с услышанным. Не потому, что хотела его послушаться и не потому, что «утро вечером мудренее» — просто сил ни на что не осталось.
У меня дома не водилось ни снотворного, ни успокаивающих — только чай с мятой. Заварив сразу четыре пакетика в чашку, я насильно впихнула в себя это горькое пойло, надеясь, что всё же смогу уснуть. Или по крайней мере, смогу более спокойно отнестись к восторженным взмахам Ромки — он до того был очарован Валеевым, что до самой ночи не мог успокоиться — болтал, болтал, болтал…
Может, поэтому Ромка заснул довольно рано, а мне пришлось ещё выпить две чашки чая, чтобы хотя бы ненадолго забыться.
По крайней мере, я смогла заснуть — хотя это было скорее просто короткая дремота: я то и дело просыпалась и глазами искала Ромкину кровать, чтобы проверить, там ли он.
А утром… утром я поняла, что не смогу согласиться на компромисс, который выдвинул Валеев.
Одно дело — быть связанной с ним только бумагами и ребенком, который по воле судьбы оказался и моим, и его одновременно. Совсем другое — принять его в свою семью. Его, человека, который эту семью и разрушил!
Да, там была не совсем понятная история с тем, как именно Валеев убил моего брата. С одной стороны, Виталя ударился при падении… но с другой, он ударился только потому, что Валеев швырнул его на пол.
Я не могла предать память брата.
А потому, надо было искать, как защититься от этой новой угрозы моей семье.
Я подумала, что раз всё началось с Лейсян (если бы она не рассказала Валееву про сына, он был никаким образом не нашёл нас); так вот, раз Лейсян всё это начала — ей и заканчивать весь этот кошмар.
Если Валеев не соврал (а зачем бы ему об этом врать), то он не собирался сходиться обратно с Лейсян. А ведь именно на это, наверное, надеялась моя невестка, когда рассказала ему про сына.
Она допустила огромную ошибку — и мне надо уговорить её исправить это.
Во время небольшого перекура, я вышла на лестницу и набрала номер своей несостоявшейся невестки.
— Оксана? — протянула Лейсян с таким огромным удивлением в голосе, что я вздрогнула. — Что ты хотела?
Мой боевой настрой сразу же испарился после одной её фразы. Изначально я хотела, чтобы во время нашего разговора Лейсян услышала, что я полна сил и энергии, готова бороться за ребенка и нашу семью. Но мой голос, против воли, звучал жалобно и беззащитно …
— Лейсян, помоги нам. Пожалуйста. Не ради меня, ради Ромки. Он ведь и твой сын — ты его родила.
Я сейчас саму себя ненавидела за ту слабость, которая звучала в моём тоне.