– Рассказывай.
– Ох, Светка, помоги. Сил моих больше нету. Ведь не виноватый он! Где эта бабка живет?
– На кой тебе? Чего удумала?
– Ничего не удумала, скажи только! Может хоть она средство какое знает…
– Может и знает. Да только берет она дорого, как бы не пожалеть тебе потом, – по красивому Светкиному лицу будто тучка пробежала.
– Да деньги есть у меня, немного.
– На кой ей твои деньги? Она сама тебе цену назначит, уж не знаю, что запросит. А живет она в Черемошниках, у самой речки. Дом некрашеный, будто в землю врос. Спроси бабку Маланью, ее все знают там.
Ночью Тома спотыкалась о тугие, свитые из ветра канаты и бежала к Маланье. Зачем? Она и сама еще толком не знала. Бежала, спотыкалась, ноги оскальзывались на подернутых ледком лужицах. Ветер крутил, сек по лицу. Наконец темное, гладкое полотно реки, черный домик, вросший в землю по самые окошки. В одном окошке свет горит и дверь не заперта.
Тома пару раз нерешительно стукнула и толкнула толстую, обитую по краям войлоком, дверь. Дохнуло теплом. Тома шагнула через порог и попала сразу в кухню. Под потолком тусклая лампочка, в печке трещат дрова. Бабка Маланья сидела на табуретке широко расставив ноги, чистила над ведром картошку. Белые волосы, скрученные в пучок, цветастый халат, лицо, хоть и в морщинах, но не страшное совсем. И чего ее боятся люди? Та сверкнула глазищами, усмехнулась.
– З-з-здрасьте… – выдавила Тома, оглядывая кухню. Какие-то ведра, на полках баночки, по стенам луковые косы, у печки на полу стопкой березовые поленья сложены, занавески на окнах красные, в белый горох. Пахло травами.
– Что смотришь? Ищешь крысиных хвостов да вороньих перьев? Думаешь, колдунья я, как в сказках сказывают? Не боись, не кусаюсь. Сказывай, как звать тебя, зачем пришла?
– Дело есть. А зовут меня Томой.
– Хорошее ль дело, али недоброе что замыслила?
Тома выпрямилась, подбородок вздернула:
– Обидели нас сильно. Отомстить хочу.
– Злость, месть – для бесов честь. Не дело это.
– А то, что мужа моего ни за что в тюрьму посадят – дело? То, что сын без отца останется – дело?
– Ах вон ты какая. Ни за что говоришь… Ну садись вон, посмотрим.
Тома шагнула ближе к столу, опустилась на стул, провела пальцем по нарисованным цветам. В нос ударил запах старой клеенки.
Маланья поднялась, убрала ведро с очистками, зачерпнула ковшиком воды из фляги, плеснула в кастрюльку с картошкой и поставила ее на печку. Потом ушла в комнатушку за цветастой занавеской и вернулась с толстой красной свечой и замусоленной колодой карт в руках.
– Смелая ты. Значит так. Сама я ничего делать не стану, не любо это мне. Но могу силою с тобой поделиться, в аккурат хватит и порчу навести, и наказать, кого надобно тебе. Но ответ тебе держать придется: взамен отдашь мне молодость и красоту свою. Старая я уже, а пожить еще хочется на белом свете. – сказала, как припечатала. – Согласна?