Даша взглянула на часы: оказалось, шла третья пара.
[13:41, 30.01.2020] «Отлично! Тогда приезжай за мной в Межениновку как можно скорее, как освободишься.»
[13:41, 30.01.2020] «Заметано, детка! Чмоки!»
Даша отложила телефон, натянула бабушкину телогрейку и по хрустящему снегу пробежала в сарай. Там она вытащила из кучи сваленных в угол пыльных инструментов две лопаты, потом в ящике нашла пару крепких новеньких верхонок – толстых рабочих рукавиц. Пошла к выходу, но у самой двери остановилась и, помедлив секунду, развернулась и нашла в куче еще и лом. Он оказался холодным и тяжелым, и Даша медленно выволокла инструменты на улицу и поставила их у входа. В доме на печке она нашла еще одну пару верхонок, только эти были старыми, грязными и прожженными в нескольких местах.
Через два часа Эдик позвонил. За это время бабушка накормила Дашу густой молочной кашей, а когда пришла пора идти, Даша подошла к ней, обхватила за шею и прижалась щекой к неизменной пуховой шали.
– Не бойся, бабушка. Все будет хорошо. Я бы с удовольствием никуда не поехала и осталась у тебя еще. Здесь так хорошо и спокойно. Но ты сама знаешь, надо. – сказала она в плечо, не поднимая глаз.
– Дашенька.., – начала бабушка, но она перебила ее.
– Я знаю. Я буду осторожна.
Они постояли так немного, больше не говоря ни слова, – издалека, словно с другой планеты, доносились звуки соседских голосов, хлопали двери, истошно кукарекал петух в хлеву, а Даша обнимала бабушку обеими руками и думала о том, что сейчас придется ехать в неизвестность, где будет клубиться тьма и проклятый призрак возможно станет преследовать ее, сопротивляться и не давать дышать. Но в то же время Даша понимала, что пока решимость не покинула ее, нужно действовать. Бабушка слегка шевельнулась, будто пытаясь высвободиться, и на мгновение Даша сжала ее еще крепче, но в ту же секунду, опустила руки, взяла свою дорожную сумку, куда предварительно сложила огромный термос с горячим чаем и целый, укутанный старым вафельным полотенцем, пакет свежих, сочащихся мясным соком пирожков, и вышла во двор.
На улице скрипели калитки, заливались радостным лаем пустобрехи, где-то тарахтел мотор, у колодца толстая баба наливала воду в большой бидон на санках. Солнце, клонящееся к закату, вызолотило окна домой, осветило дворы и дорогу.
Ноги проваливались в рыхлый снег, идти по нечищеной тропинке было тяжело. У калитки тарахтел старый «Вольво».
Эдик вышел из машины и, не говоря ни слова, сгреб Дашу в охапку, отчего только переставшие болеть ребра снова жалобно заныли, зарылся лицом в воротник и стоял так, не говоря ни слова, несколько секунд, потом помог уложить в багажник лопаты и лом, аккуратно пристроил там же пузатую сумку и сел за руль.