«Да. Стратос. Я видела его. – Я глупо посмотрела на Колина. – Но кто это может быть? Это так… так недавно… ты бы подумал…»
«Ты мне наврала, да?»
«Я? Лгала тебе? Что ты имеешь в виду? – Выражение его лица говорило об одном. Я резко сказала: – Это не Марк, не будь так глуп! Я не вру, это была только мышечная рана и ему было лучше… лучше, слышишь? И прошлой ночью, даже если рана и кровоточила снова… это не было так плохо, как это. – Я обнаружила, что снова держу его руку и трясу ее. Он стоял, как изваяние. Я отпустила руку и сказала спокойнее: – Он выздоровеет. Лэмбис не может быть далеко и присмотрит за ним. Она заживала, Колин, клянусь, что заживала».
«Ну, тогда кто это?»
«Откуда я знаю? Должно быть, мужчина, которого они убили».
«Говорю, они похоронили его в поле. Я слышал».
«Хорошо, слышал. Это не доказывает, что это Марк. Почему именно он?»
«Джозеф его убил. Вот почему вчера ночью он не вернулся за мной, когда, клянусь, имел намерение вернуться. Он был здесь и хоронил Марка. Или Стратос… В котором часу был Стратос в сарае?»
«Час, двадцать минут второго, не знаю».
«Стратос потом вернулся убить его. Он знал, что это не кот. Только хотел избавиться от тебя и заставить вернуться в отель, поэтому мог…»
«Марк ведь мог и возразить! – Я все еще пыталась, чтобы мой голос звучал разумно. – Доверяй ему!»
«Он был ранен. Охотился по деревне часами, обессилел, знаешь, что да. Кровь была совсем не из плеча. Возможно, именно там Стратос…»
«Колин! Заткнись и не глупи! – Мой голос нервно звенел, как провода. Я добавила, более или менее спокойно: – Стратос не уходил из отеля до того, как я вернулась в сарай и обнаружила, что Марк ушел. Думаешь, я не следила? Доверяй мне хоть немного тоже. И они едва ли убили его в деревне и понесли сюда хоронить… во всяком случае, а что с Лэмбисом? Какая у него роль?»
«Возможно, они и его убили. Или он сбежал».
«Он не мог».
«А почему бы и нет? Если Марк мертв, и он подумал, что и я тоже, зачем оставаться?.. Если у него есть хоть немного здравого смысла, он уехал… вместе с каяком».
Его угрюмая настойчивость передалась и мне. Я обнаружила, что меня трясет, и сказала более сердито, чем мне хотелось: «Все это чепуха. Ты ничего не можешь доказать! Это не Марк, послушай, не Марк! Это… может быть кто угодно. Ну, это, возможно, даже что-то другое. Потому что часть почвы похожа на… Колин, что ты делаешь?»
«Я должен знать. В самом деле, понимаешь? Должен знать». И непоколебимым резким движением, в котором был ужас, он поднялся на ноги и разгреб немного сухой земли. Она устремилась вниз, шепча. Появилась ступня, лодыжка в грязном носке. Ботинка не было. Кусочек штанины. Грязная фланель. В ней треугольная дырка, которую я хорошо помнила.