– Что это?
– Имбирь, миледи. Когда его корешки выбрасывают почки, я их отщипываю и высаживаю в землю, чтобы вырастить новые корни, – охотно ответил повар.
Я приказала ему срезать для меня пучок стеблей. Запах мне так понравился, что я захотела поместить стебли в своей спальне как цветы. По пути к себе я зашла в покои мужа и спросила у лекаря о самочувствии Гая.
– Лучше, миледи, – ответил он, – много лучше! Я дал ему макового настоя, перед тем как промыть рану, и сейчас он спит. Желаете взглянуть на него?
Кивнув, я прошла в спальню и присела на кровать рядом с Гаем. Положив зеленые стебли на кресло, я осторожно, чтобы не разбудить мужа, провела ладонью по его щеке. Неожиданно он накрыл мою ладонь своей и, не открывая глаз, прижал мою руку к губам.
– Ты! – чуть слышно прошептал он. – Ты пришла ко мне!
В его голосе было столько нежности и благоговения, что я потеряла дар речи от удивления. Никогда прежде он так не говорил со мной. Не успела я сказать хотя бы слово в ответ, как он подвинулся и потянул меня за руку.
– Ляг, пожалуйста! Приляг возле меня! Я истосковался по тебе, и вдруг ты сама пришла!
Удивившись еще сильнее, я сделала так, как он просил, и Гай крепко обнял меня, стал целовать – сначала очень нежно, едва дотрагиваясь губами до моего лица и губ, потом все жарче и требовательнее. Его ладонь скользнула по моей груди, и он с досадой прошептал:
– Платье! Зачем оно? Ты могла бы снять с себя одежду? Всю!
Высвободившись, я разделась, вновь легла рядом с ним, и он заключил меня в объятия. Последнее, о чем я подумала: что скажет лекарь? Вдруг Гаю потом станет хуже? А больше я не думала ни о чем, попросту не могла думать. Гай целовал меня так, как никогда раньше не целовал. Он вообще был сам на себя не похож: зарывался руками в мои волосы, осыпал поцелуями и называл меня милой и самой любимой.
– Какая у тебя шелковистая кожа! – задыхаясь, шептал он, не переставая целовать меня. – И этот твой запах – я обожаю его! Как давно я мечтал о тебе, мечтал, чтобы мы были вместе так, как сейчас!
Осмелившись после этих слов, я ответила на очередной поцелуй, и Гай, вместо того чтобы сделать мне обычный выговор, впился в мои губы так, что я едва могла дышать. Все было так необычно и так восхитительно! Презрев все правила благонравия на супружеском ложе, Гай безмолвно желал, чтобы и я их отринула. Когда мы с ним соединились, я невольно подалась навстречу ему, а Гай, неизменно требовавший от меня полной неподвижности, даже застонал от удовольствия и подхватил меня рукой под спину, заставляя и дальше отвечать рывкам его тела. Он сам – сам! – попросил меня не только обнять его, но и обвить ногами. Все было невыразимо прекрасно, и я мечтала: пусть наша близость длится вечно! Впервые за месяцы супружества я познала такое блаженство, что не смогла удержаться от громкого крика, который вместо негодования привел Гая в восторг. Посмотрев на меня глазами, затуманенными маковым настоем, он тихо сказал: