Манеры у Шерри были выше всяких похвал. Аккуратно высвободившись из рук Джоэла, она вновь заколола волосы.
- Извините, - мягко,из всех сил сдерживаясь, сказала она. - У меня ужасно болит голова. Надеюсь, вы меня извините.
Поднявшись, она извинилась ещё раз и ушла, не обращая внимания на уставившегося на неё Джоэла. Взревел отъезжающий "порше".
Мы с детьми огорченно смотрели на испорченный стол, на чадящие свечи, огарки которых торчали из торта.
- Что все это значит? - спросила Керри; на неё шикнул Питер.
Джоэл встал и ушел наверх.
Порезав торт, я дала по куску детям и пошла в гостиную, где долго смотрела на тлеющие в камине дрова, разрываясь между негодованием за испорченный праздник и жалостью к Джоэлу. Жалость все же перевесила. Поднявшись по лестнице, я постучала.
Он стоял у окна, держа руки за спиной. Пальцы судорожно сжаты в кулаки.
- Джоэл, - начала я, - мне очень жаль...
Брат мотнул головой, давая понять, что разговаривать со мной не намерен. Казалось, он не хочет, чтобы я видела его лицо. Уход Шерри явно отрезвил его.
- Все будет хорошо... - я не верила себе сама, и боялась, что начав ей звонить, он совсем все испортит.
Джоэл сунул руки в карманы, но не тронулся с места.
- Дать снотворное?
У меня оставалась одна упаковка ещё с тех беспокойных времен, что закончились разводом с Тэдом.
Джоэл снова покачал головой: явно я была ему в тягость.
Плотно прикрыв за собой дверь, я отправилась утешать Веронику. Оказалось, она ушла, бросив немытую посуду. Сей зловещий знак заставил меня усомниться, вернется ли она вообще.
Посуду мыли мы с детьми: мыла я, Питер и Керри вытирали. Плескаясь в грязной воде, я почувствовала вину перед детьми: им и так тяжело без отца, а тут ещё Джоэл... Детям нужен дом, а не психбольница.
Отослав детей спать и прекратив греметь сковородками, я решила, что Джоэл должен от нас уехать. Все, позвоню Эрике и договорюсь о его переезде.
- Нора, - вдруг раздался голос Джоэла, - ты забыла кофеварку.
Он стоял на пороге кухни с кофеваркой в руках. Я почувствовала вдруг, что краснею. Только он ничего не заметил, предложив:
- Может: выпьем на мировую?
Я улыбнулась, вспомнив наше старое правило: ссоры не переносить на следующий день. В детстве мы выработали особый ритуал - чашка кофе перед сном на мировую.
Отослав меня с кухни, кофе он приготовил сам. Сели мы в гостиной у камина. Кофе был ужасно горячим и горьким, но мы делали вид, что млеем от удовольствия. Горечь эта очень подходила к нашему примирению. Я по-прежнему любила его, но он должен покинуть мой дом.