В гостиной воцарилась мертвая тишина. Каждый застыл в нелепой позе замороженного движения.
Шмяк! И капкейк кремовой шапочкой угодил отцу семейства прямо на нос. Почти одновременно Вась сделал шумный вдох… вместе с кремом.
Такого трехэтажного ругательства я не слышала с самого детства, когда сосед нечаянно наступил на собственные грабли, и те ударили его по самому дорогому и чувствительному месту.
Но громче Вася голосила Зулия, не подоспевшая к мужу с салфеткой на долю секунды. Она, не уставая извиняться за все на свете, старательно стирала с лица мужа остатки пирожного и еле сдерживалась от слез. Племянники впервые за вечер притихли и чинно уселись за стол, как пай-мальчики, сложив ладошки на коленях.
– Это все я! Извини-извини-извини! – поспешила я взять ответственность на себя, пока Вась не устроил разгон всему семейству, по-свойски так сказать. Странно, но у брата для меня было привилегированное положение. Мне многое спускалось с рук и позволялось, в отличие от остальных, поэтому я единственная не боялась его гнева.
– Ну, Тальяна! – возмутился Вась. – Чего это тебе вдруг взгрустнулось и захотелось покидаться пирожными?
– Я это, нечаянно, – повинилась я, шаркая ножкой о злополучной ковер. – Хотела невестке помочь расставить десерт и вот…, руки крюки.
– Зачем Зулии помогать? – совершено искренне удивился Вась. – Она прекрасная хозяйка и замечательно справляется со всем сама.
– Она-то безусловно справляется, но, если бы ей кто-то помог, кто-то, кто все это время продрых в кресле, Зулия накрыла бы на стол гораздо быстрее. И у нее хватило бы времени и на себя, а не только на кухонные заботы. Сам же хотел, чтобы жена выглядела более ухоженной. Но где ей времени взять, если она не вылезает из кухни?
Я говорила и понимала, что совершаю крупную ошибку. Лицо Вася на моих глазах багровело. В то время как Зулия, напротив, будучи и без того не слишком румяной, все силнее бледнела. Я произнесла в слух то, что давно копилось у меня на душе, но имела ли я право это озвучивать? Скорее всего, нет.
– Что? – наконец, взревел брат, вышедший из себя. – Это ты Янке такое наговорила? – Он обвинительно ткнул пальцем в жену. Она замотала головой, но Вась не желал ничего слушать. – Я, значит, не помогаю, да? Я не имею права вздремнуть часок-другой? А то, что работаю круглые сутки, как проклятый, чтобы у вас с детьми было все самое лучшее, ничего не значит?
– Да угомонись ты! – удалось-таки мне вставить в его речь пару предложений. – Ничего Зулия мне не говорила, сама заметила, не слепая.
– Хватит, Янка ее выгораживать. Вот уж не думал, что жена на меня жалуется налево и направо. – Громыхнув дверью, Вась заперся в ванной и включил воду.