Он действительно был силен. Сильнее всех тех, что приходили до него, и, если сейчас вырвется…
Не дожидаясь новой попытки гротхэна отшвырнуть воинов, Хьяртан метнулся к нему, вскинув руки, направляя в грудь распятого чудища потоки ослепляющего ледяного света.
Всю силу, что у него имелась.
Он точно помнил, как тварь, взревев в последний раз, начала рассыпаться, оседая на истерзанную землю крупицами снежного праха. Помнил, как сам рухнул на колени, понимая, что больше не сможет подняться. Помнил, как к нему бросился Бьяртмар.
Снежный закрыл глаза, радуясь, что к нему наконец пришла долгожданная тьма.
Ливия Селланд
После того, как Каэтан осмотрел Фабиана и сказал, что займется составлением программы лечения — мне, осторожно и тихо, в дверях, потому что брат очень остро реагировал на все, что с этим связано, вечер превратился в почти семейный. Уютный, с завываниями ветра и потоками снега за высоченными окнами и плотными стенами, способными защитить от любой, даже самой страшной непогоды. Пламя в камине полыхало, согревая нас, и мы втроем — я, Фабиан и Дорота сидели у него полукругом. Брат на кресле, а мы с Доротой на диванчике.
Наверное, я должна была быть счастлива, но теперь покоя не давали мысли про его величество. И про гротхэна, чтоб его ларги сожрали и не подавились — надо же ему было вылезти именно сегодня! Сейчас! Когда мы еще не разобрались, как Снежному по-человечески восстановить силу. По-человечески, а не через поцелуи… которые, признаться, будили во мне самые разные чувства.
Во мне, а не в нем. Ему я нужна была исключительно как источник силы, и вроде бы не о чем тут думать, но мне думалось. Почему что-то тихонько скребет в груди? А еще — почему сердце колотится как сумасшедшее, когда я представляю его стоящего в метели, а после бросающегося в самое сердце порождения бездны, в самую гущу сражения.
Без сил.
— Что-то наша Лив совсем скисла, — заметила Дорота, вглядываясь в мое лицо. Брат тоже смотрел на меня, очень внимательно.
Интересно, и долго они так смотрят? В смысле, долго ли я слушала грохот своего сердца, во всех красках представляя схватку с гротхэном? И почему у меня руки холодные, хотя сижу у камина?
Зябко поежилась и потерла ладонь о ладонь.
— Не скисла. Просто задумалась.
— Правда, что ли? — хмыкнул Фабиан, а я почувствовала, что мне не хватает воздуха.
— От огня уже голова кружится, — поднялась с диванчика и подошла к окну. — Вот и захмелела слегка.
За окном творилось… страшное. Как будто все силы зимы обрушились на Эрнхейм. Из-за вьюги не видно было даже того, что происходило за окнами. Казалось, остался только замок, и мы в нем, запечатанные и скрытые от всего, что творилось снаружи.